Развлечение для настоящей леди - Джейд Ли

Она повернулась к Маркусу, покачала головой.

– Пусть Лотти скажет, что меня неожиданно вызвали домой. Что заболела моя пожилая тетушка.

– Зачем?

– Херди вот-вот нанесет очередной удар. Я должна быть рядом с Уилберфорсом. Быть его телохранителем.

Маркус покачал головой. Она едва могла разглядеть его в темноте, но движения были такими же стремительными, как и слова.

– Нет, это абсолютно невозможно. Слишком опасно. Херди не очень-то обрадуется, когда узнает, что ты сделала с его молодчиками.

Фантина едва не засмеялась.

– Да, но я смогу его успокоить. В конце концов, это для меня дело чести, и никто, даже Херди, не сможет долго держать меня на коротком поводке.

– Все равно очень опасно.

– А что нам остается, пока мы не выяснили личность Фиксы? – Она вздохнула и откинулась на подушку. – Если бы ты не помешал мне проследить за ним!

– Только не в таком виде.

Фантина понимала, что он прав. Но ей так хотелось хоть одним глазком посмотреть на говоривших!

– Я общалась с ним. Не сомневаюсь. А ты не узнал его голос?

Он секунду колебался, но потом решительно ответил:

– Нет. Не узнал.

– Я так и думала. Ты бы уже об этом сказал. – Она покачала головой. – Я провалила все дело.

– Ты прекрасно со всем справилась, – подбодрил ее Маркус. – От тебя ничего не зависело, Фантина. Я думал, ты поняла.

Фантина вздохнула.

– Я понимаю. С каждым днем я чувствую себя все более уязвимой, – сказала она и подумала: «Уязвимой из-за тебя, Маркус». Его хриплый голос, казалось, окутывал ее в темной теплой карете.

– Тебе следует принять горячую ванну и переодеться. Потом обсудим остальное.

Фантина улыбнулась и расслабилась.

– Я надеюсь на вас, милорд. – Удивительно, с какой легкостью она произнесла эти слова.

Она действительно доверяла Маркусу. Всецело. Несмотря на все неприятности, несмотря на взаимную неприязнь и его оскорбленное достоинство, он всегда поступал, исходя в глубине души из ее интересов. Естественно, он мог подавлять и проявлять упрямство, но она никогда не сомневалась в его истинных намерениях.

Может быть, он ее и не любил, но она явно не была ему безразлична. Возможно, этого вполне достаточно. Не для обязательств на всю жизнь. Не для того, чтобы стать его любовницей. Но достаточно для того, чтобы согреть ее в эту холодную, неудачную для них ночь. И в эту секунду она позволила себе ощутить, как в темноте лопнуло напряжение и ее тело и сердце затрепетали.

Она едва могла различить силуэт Маркуса, сидящего напротив, но ей не нужно было видеть его – он и так стоял у нее перед глазами. Чертовски красивый, широкоплечий, с озорной улыбкой – черты его аристократического лица часто были напряженными. Но рядом с ней его лицо разгладилось, он улыбнулся ей так чарующе, что у Фантины от восторга сжались пальцы ног.

Она вспомнила, как рьяно бросился на ее защиту мистер Томпсон. И ему она явно была по душе. Откровенно говоря, Фантина все еще собиралась выйти за него замуж, если он предложит. Но в сравнении с Маркусом он был всего лишь милым молодым человеком. Она смогла бы жить с мистером Томпсоном, но сердце ее принадлежало Маркусу.

Карета остановилась, Маркус отодвинул занавеску, выглянул в окно, обвел взглядом улицу.

– Там кто-то есть. Нужно секунду подождать.

Фантина кивнула, с готовностью схватилась за складки платья.

– Опусти голову и быстро ступай в дом, – продолжал он. – Поднимайся наверх и не оглядывайся, пока не закроешь за собой дверь спальни.

Фантина нахмурилась.

– А твоим слугам можно доверять?

– Разумеется, – сухо ответил он. – Но я не рискую искушать их преданность. – Неожиданно он улыбнулся. – Кроме того, я недавно увеличил им жалованье. Умоляю, не давай им повода просить дополнительной надбавки.

– Может быть, предоставишь им еще один выходной, – сказала Фантина, с легкостью подхватив его игривый тон. – Ведь именно так ты поступил в прошлый раз?

– Да, но я не могу передать тебе, насколько меня возненавидели остальные члены парламента. Если у одного лорда слуги получили выходной, то всем тут же захотелось иметь выходной. Гаррис даже уверял, что я подрываю устои английской аристократии.

– Боже мой! – в притворном негодовании воскликнула она. – Как ужасно с твоей стороны.

– Да. Настолько ужасно, что я подумываю сделать это еще раз.

Они болтали ни о чем, весь разговор – обмен остротами, направленный на то, чтобы снять растущее между ними напряжение. К сожалению, не помогло.

Она видела его лицо в неярком свете луны. Его глаза – темные омуты, в которых одна она. Она заметила, как он сглотнул, стиснул зубы, и поняла, что Маркус едва сдерживается.

Неожиданно ее охватило необъяснимое желание. Кожу как будто обожгло, а во рту пересохло. Она облизала губы, услышала его прерывистый вздох.

– Фантина… – Голос Маркуса напоминал глухой стон.

Она не знала, как ответить, не знала, что думать. Поэтому побежала. Бросилась мимо него прочь из кареты, поспешно взлетела по лестнице в открытую перед ней дверь. Она слышала за спиной его тяжелые шаги, когда вбегала в дом.

И вот она наверху, в своей комнате, той самой, где она спала много ночей назад. Той самой, где они едва ли не…

Она быстро захлопнула дверь, навалилась на нее, закрыла глаза. Она слышала, как внизу Маркус разговаривает с дворецким. Слов было не разобрать, но, казалось, все ее тело пело от звука его низкого голоса.

Она не хотела этого, не хотела так на него реагировать, думать о нем, вспоминать его прикосновения. Но не могла сдержаться. Она хотела его.

И тут ей в голову пришла волнующая мысль. Ее внутренний голос прозвучал подобно раскатам грома. Два простых слова: «Почему нет?»

Почему не отдаться Маркусу? Почему на одну-единственную ночь не принять его в своей постели? Ответ был очевиден. Она девственница. Признаться, она берегла свою девственность, как берегла бы сотню слитков золота. Это единственное доказательство того, что она не похожа на свою мать и никогда такой не будет.

Она подняла голову, увидела собственное отражение в зеркале, залитое луной. Платье разорвано, лицо грязное, из волос торчит смятый листок. От одного вида хотелось улыбнуться, и не потому, что ей нравилось быть грязной, а потому что мама умерла бы от подобного зрелища.

Ее мать думала только о себе. Она стала актрисой ради того, чтобы люди смотрели на нее. Стала куртизанкой из-за драгоценностей и красивой одежды. Мечтой всей ее жизни были большой дом, карета, в которой она могла бы кататься вокруг Гайд-парка, восхищение окружающих ее красотой и богатством.