Делай, что можешь - Марик Лернер

– Судьба, видно, такая, – совершенно спокойно говорит. – Годков мне уже за девяносто. Родился еще в крепостном сословии и, когда свободу дали уже взрослым, женатым был, с детишками. По-разному тогда было, кто и в купцы выбился, да в нашей деревне вышло как бы не хуже. Прежний барин-то человек понимающий, лишнего не драл. В плепорцию. И ему чуток, и нам хватало. А земли у нас скудные, большого урожая не было. Так прежде следил, чтоб деревня не вымерла, а с новым порядком мы должны стали выкупные платить сверх обычного.

Речь у него мало напоминала деревенскую. За местного запросто принять можно.

– Когда наследник обнаружил, что особо много не взять, он продал какому-то чужаку. Тот и вовсе у нас не появлялся. Назначил управляющего. А тот стал воровать, набивая карман, – Лукич аж причмокнул, – да все отписывал хозяину, что взять нечего. А с нас вдвойне выбивал. Потом еще раз продали, и уже новый не тащил все себе, зато за арендованные земли цену задрал. А без них ложись и помирай. Свой участок с гулькин нос. Платили, куда деваться. И все б ничего, мы привычные, да Большой голод пришел.

1891-й? Это ему за шестьдесят стукнуло. Живая история, ага. Кто-то еще помнит давно померших царей.

– Я старый уже был, работать мог, да еды совсем нет. Лишний рот. Ушел кусочничать[16]. Половина деревенских, почитай, разбрелась тогда. Ну, кто и сумел зацепиться в городе, другой помер. Мой внук в Подольск аж добежал. На фабрику устроился, до мастера дорос. Женился, детей завел. Меня к себе позвал. Уважал. А потом война. Оба его сына погибли в бою с германцами. Их жены меня не слишком привечали, а сам с благоверной и дочерью от испанки преставились. И остался я опять ни с чем. В родной деревне никому не нужен, а в городе вроде как дом. Только долги какие-то внезапно от внука всплыли. Лжа-то голимая, – сказал с чувством, – я б знал. Не брал он ни у кого. Хорошо жили и так! А эти, – тут прозвучала непечатная фраза, – крючки, семя крапивное, выставили из родного дома. Восемь лет тянул, а сил больше нет. Не переживу зиму на улице. Подают у нас так, что едва кормиться хватит. Скупые люди. Здесь хоть в тепле.

Утешать как-то неуместно, что сказать и с высоты прежнего опыта, не представляю. На мое счастье, в очередной раз лязгнул замок. В отворившуюся дверь дежурный поставил практически не изменившиеся в будущем судки. Контейнеры из жести, вставляющиеся друг в друга, с ручкой.

– Посуду не ломать! – сказал внушительно, скорее для сведения, чем по делу. – Не сдохли? – поинтересовался в адрес побитых. – Значит, терпит до утра.

Нам достался для питания настоящий горячий плов. С рассыпчатым рисом, луком, морковкой, чесноком и приличными кусками говядины. В дополнение куча беляшей с разнообразной начинкой. В татарский трактир, что ли, кого погнал? Подозреваю, стоит это удовольствие раза в два меньше полученного, однако и за то спасибо. Гораздо приятнее предложенных бесплатно помоев.

– Сейчас поделим, – говорю специально для Вани, косящего одним глазом на богатство, вторым на меня, – как раз на троих хватит.

Голод не тетка – пирожка не поднесет. На самом деле не могу поручиться, как живется крестьянам, толком не интересовался, но среди моих знакомых никто не страдает от недоедания. Даже безногий сапожник с семейством. Рубаха может быть в заплатках, по улице бегают босыми, но не слышал о пухнущих с голода. Продукты дешевы, и почти у каждого возле дома огород, а многие держат корову или козу. Последнее признак чуть ли не нищеты. А по факту в нашем районе у всех своя картошка и разные овощи. Свиней выращивают, у некоторых и сад имеется. Яблоки, вишня.

– Наутро твоя доля останется, – выкладывая в миску мальчишки пару ложек плова и добавив один беляш, обещаю.

Еще не хватает, чтоб загнулся от заворота кишок. Дед прав. Чисто машинально проверяю состояние его желудка и в изумлении ощущаю знакомое эхо, когда моя внутренняя энергия отбрасывается его Ци. Тут как с магнитом. Однополярные отталкиваются. Опаньки. Стоило сесть в тюрьму, чтоб получить нежданный подарок. Это ж как выиграть в лотерею. В том мире приблизительно двое на триста тысяч имели способности. На каждый десяток добившихся результата у пяти слабые, у троих средние, двое моего уровня, но то без практики. Частенько дело не в силе, а умении работать с энергией. Почему здесь должно быть иначе? Не пытался искать прежде, а зря.

– Голова закружилась? – спрашиваю вкрадчиво.

– Нет, – испуганно отвечает. Врет. Явно решил, сейчас отберу уже врученное.

– Ну и ладно, – изображаю согласие.

На выход позвали, когда уже сладко заснул. Побитых деятелей абсолютно не боялся, пусть хоть сорок раз затаят злобу. Во-первых, мой тигр всегда предупредит об опасности. Во-вторых, вряд ли у них хватит здоровья и смелости попытаться вторично. Хотя, как в анекдоте, достаточно самой первой причины.

Возле сменившегося дежурного стоял собственной персоной Сергей Александрович, нетерпеливо постукивая пальцами.

– Вы свободны, – сказал адвокат. – Арест неправомочен. Претензии имеются?

– Не-а, – широко зевая, отказываюсь. Не на качество же плова жаловаться. – На два слова, – киваю в сторону.

Абсолютно не требуются чужие уши.

– Только не говорите, – произнес Сергей Александрович вполголоса, – что требуется извинение от начальника сыскной полиции.

– Мои амбиции так далеко не простираются, но арестовывать меня не за что…

– Задерживать.

– Это ваше юридическое словоблудие абсолютно не важно. Могу быть уверенным, что он не откроет дело, как грозился?

– Он имеет право возбудить…

– В смысле все дружно умоют руки, потому что внезапно обнаружится нарушение законов?

– Я не это хотел сказать.

– О, я сильно понятливый. Хорошо, – останавливаю очередное возражение резким жестом. – Здесь в камере сидит мальчишка лет двенадцати. Иван Белов. За мелкую кражу. Колбасу спер. Сделайте одолжение, заплатите ущерб за него и закройте дело. Вряд ли это столь важно для полиции, чтоб кто-то возражал. Рублей в пять обойдется. Верну завтра. Я, – не давая вставить слово, продолжаю, – подожду снаружи.

На улице обнаружились аж две пролетки, и возле одной из них торчала Анна, нервно куря папироску в длинном мундштуке. Она не особо увлекается этим делом, да и с самого начала при мне просил не дымить. Нас так давили с запретом на табак, что невольно убедили. Даже угодив в прошлое, продолжаю бороться. Ну не нравится, когда от моей женщины несет этим запахом. Неприятно. Марихуана и то лучше пахнет.

Она просияла при моем виде, машинально отшвыривая бычок. Вроде из-за меня готова на жертвы, а чисто по-здешнему швыряет мусор куда попало. У нас за такие вещи зверски штрафовали, и до сих пор ничего на улице не кидаю, а тащу до ближайшей урны. Эти бытовые привычки так просто не выбить. Хорошо еще не пытаюсь сортировать по принадлежности. Все равно нет соответствующих ящиков под пластик, стекло и прочие бумаги. Да и выбрасывают с огромным разбором. Не у одного Ермолая в сарае куча старых вещей. А вдруг пригодятся.