Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Леонид Млечин

Борис Николаевич признавался: «Я человек жестковатый, не отрицаю. Наине со мной трудновато приходится».

Бывший вице-премьер Александр Николаевич Шохин рассказывал характерную сцену. Кто-то из приближенных наполняет Ельцину рюмку. Наина Иосифовна пытается его остановить:

— Борь, ну не пей!

— Цыц, женщина!

Приносят борщ. Ельцин берет солонку. Наина Иосифовна предостерегает:

— Борь, ты попробуй сначала. Борщ соленый.

Не обращая внимания на ее слова, начинает трясти солонку… Наина Иосифовна — волевая сильная женщина, иначе бы она не смогла жить с человеком такого трудного характера. Наина Иосифовна была ему предана. Когда он стал болеть, повсюду с ним ездила, ухаживала за мужем. Никогда не жаловалась и не рассказывала о семейных проблемах. Говорила журналистам:

— Мы никогда с Борисом Николаевичем всерьез не ссорились. Наши дети никогда не слышали ссор. Да и повода не было всерьез поссориться. Мы с ним были как одно целое.

Она, конечно же, переживала за мужа.

Наталья Константинова:

— Во время поездок по стране к ней подходили люди, забрасывали вопросами, особенно о Чечне. От некоторых вопросов у нее на глазах выступали слезы. Летом 1996 года на Мамаевом кургане в Волгограде ее окружили ветераны. Они жаловались на жизнь. После беседы Наина Ельцина отошла в сторону и заплакала.

В 1956 году Наина и Борис поженились, через год родилась Елена, еще через три года — Татьяна. Ельцин хотел сына, но вырастил двух девочек. Отсутствие наследника в семье со временем сделает более обостренным поиск наследника политического…

Михаил Сергеевич Горбачев позже старательно уверял, что перевод Ельцина в Москву в 1985 году совершился не по его инициативе: «Лично я знал его мало, а то, что знал, настораживало». Эти слова кажутся странными. Если бы генерального секретаря, затеявшего перестройку, что-то настораживало, Ельцина бы в аппарат ЦК не взяли. Горбачев был человеком малопьющим, Лигачев пьяниц на дух не выносил. Если бы им сказали, что Ельцин изрядно закладывает за воротник, он бы не только в Москву не попал, но и в Свердловске не усидел.

Ельцин был одним из тех, кого Горбачев сразу призвал под свои знамена в Москву. Буквально через десять дней после избрания Михаил Сергеевич приискал Борису Николаевичу место в аппарате ЦК. Ельцина приметил еще Юрий Андропов в бытность свою генеральным секретарем. Может быть, с подачи свердловских чекистов, может, какие-то другие причины заставили его обратить внимание на свердловчанина. Андропов и принял решение его выдвинуть. Поручил Лигачеву подготовить перевод в Москву первого секретаря Свердловского обкома.

Егор Лигачев не раз вспоминал, как в конце декабря 1983 года ему из больницы позвонил Андропов и попросил при случае побывать в Свердловске и «посмотреть» на Ельцина. Это не был вопрос: разузнайте, хорош или плох свердловский секретарь. Ответ у Андропова уже был, но он хотел, чтобы выдвижение Ельцина шло обычным порядком.

Лигачев правильно понял Андропова и поручение выполнил немедленно. В январе он приехал в Свердловск: формально — принять участие в областной партконференции, а на самом деле — увидеть, каков Ельцин в деле. Егор Кузьмич не мог не доложить Андропову, что генеральный секретарь, как всегда, прав в подборе кадров. Тем более что энергичный и решительный первый секретарь понравился и самому Лигачеву. Но Андропов умер. Обновление кадров приостановилось и возобновилось уже при Горбачеве.

Горбачев поинтересовался мнением тогдашнего секретаря ЦК по экономике Рыжкова. Николай Иванович, бывший директор «Уралмаша», хорошо знал Ельцина по Свердловску и отозвался о нем неодобрительно:

— Намыкаетесь вы с ним. Я его знаю и не стал бы рекомендовать.

Тогда Горбачев поручил Лигачеву, ведавшему кадрами, еще раз взвесить все «за» и «против». Егор Кузьмич поехал в Свердловск и через несколько дней позвонил Горбачеву:

— Я здесь пообщался, поговорил с людьми. Сложилось мнение, что Ельцин — тот человек, который нам нужен. Все есть — знания, характер. Масштабный работник, сумеет повести дело.

С Ельциным Егора Кузьмича роднили бешеная энергия и отсутствие иных интересов, кроме работы. Но, говоря словами Николая Рыжкова, «как одноименные заряды, они обязаны были рано или поздно оттолкнуться друг от друга…»

Первый секретарь Свердловского обкома был заметной фигурой, считался сильным и перспективным партийным работником, поэтому Горбачев и поспешил включить его в свою команду. 12 апреля 1985 года Ельцин уже приступил к работе на Старой площади. Вероятно, в разговоре с Лигачевым мелькнуло обещание не держать его долго в кресле заведующего отделом: это положение временное.

Но пока что Борис Николаевич, который уже привык быть полным хозяином, оказался в кресле подчиненного, высокопоставленного, но чиновника. Это сильно угнетало самолюбивого и самостоятельного Ельцина. Руководитель отдела ЦК был хозяином в своей отрасли. Он вызывал к себе на Старую площадь не только министров, но и заместителей председателя Совета министров СССР. Однако внутри аппарата ЦК Ельцин был всего лишь одним из двух десятков руководителей отделов. Он получал указания от курирующего секретаря ЦК и отчитывался перед ним. А он уже привык к самостоятельности, к тому, что сам решал, чем заняться сегодня, а чем — завтра.

На приеме в Кремле по случаю дня победы в Великой Отечественной, как вспоминает руководитель кремлевской медицины академик Евгений Чазов, «среди гостей я увидел Ельцина. Он скромно и, как мне показалось, одиноко стоял за столиком среди малоизвестных ему представителей тогдашней московской элиты. Я подошел к нему и искренне поздравил с переездом в Москву. Он обрадовался знакомому человеку, разговорился, сетуя на то, что пока еще не может привыкнуть к новой работе и московской жизни».

Борис Николаевич видел, что, несмотря на высокую должность, он всего лишь исполнитель. Ключевые решения принимались на секретариате ЦК, где он мог присутствовать с правом совещательного голоса — сидеть у стеночки и слушать. На заседания политбюро его приглашали только в том случае, если рассматривался вопрос, связанный со строительными делами. Как только его вопрос заканчивался, Ельцин должен был выйти. Члены политбюро, занятые государственными делами, смотрели на него невидящими глазами.

Но мнительный Ельцин напрасно обижался на Горбачева, который положительно оценивал активную работу нового завотделом. Он писал: «Ельцин мне импонировал, и на июльском Пленуме я предложил избрать его секретарем ЦК. Не скрою, делал это, уже “примеривая” его на Москву».

Ельцин с трудом привыкал к московским нравам и обычаям. Провинциал, он втайне боялся показаться смешным и нелепым и потому настороженно относился к москвичам. Борис Николаевич никак не мог привыкнуть к цековским нравам, удивлялся, что в шесть вечера здание на Старой площади пустело — он привык работать допоздна.

Ельцин получил квартиру на четвертом этаже нового дома у Белорусского вокзала. Этот из светлого кирпича дом, построенный для начальства, стоит в глубине квартала, укрыт от нескончаемого потока машин на улице Горького (теперь Тверская), но после Свердловска район показался Борису Николаевичу грязным и шумным. В квартире — два туалета, большая кухня, лоджии, просторный холл, две спальни, кабинет Бориса Николаевича, комната дочери Татьяны и ее мужа Алексея Дьяченко и небольшая комнатка внука Бориса. В квартире развесили много картин, большей частью уральские пейзажи. В этом же доме получит квартиру сотрудник идеологического отдела ЦК КПСС Геннадий Андреевич Зюганов.