Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди - Олег Агранянц

Потом поднялся мужчина, и с ним повторилось то же самое.

— Так она здесь не одна такая! — хохотал зал.

Зажегся свет. Фильм прекратили. Потом зал проветривали несколько дней. Подозрение пало на частых гостей кинотеатра — слушателей нашей академии.

И хотя меня среди участников этой затеи не было и не я руководил «операцией», начальство было уверено, что эта проказа — моих рук дело.

И меня отправили служить в действующую армию в чине рядового, не засчитав четыре года академии за срок службы.

380. Страшный конец

Тем, что я оказался в действующей армии, я обязан начальнику факультета генералу Сироженко. В лицо мне он говорил одно, а написал в рапорте: «неуспеваемость за счет плохой дисциплины», что означало «не засчитать годы в академии за службу в армии». Я затаил на него злобу. Но что может солдат против генерала? Однако отомщен я все-таки был.

Конец у генерала был плохой. Очень плохой. Он вышел в отставку и решил изложить историю академии… в стихах. Он ходил по издательствам, писал письма, жалобы. И в конце концов оказался в психушке.

Один мой знакомый поэт (когда-то мы с ним вместе работали) говорил мне, что от сочинительства плохих стихов до психушки — один шаг. Сам он — вполне приличный поэт, стихи его печатались… но кончил он в психушке.

381. Любовь и касса

Проходил я действительную службу в дивизии возле Кинешмы. Я тогда говорил, что в России есть три города, связанных с именем матери: Москва — мать городов русских, Одесса-мама и Кинешма — … ее мать.

Вся наша воинская деятельность в части сводилась к загрузке барж лесом. Рядом располагался женский лагерь, и нас иногда откомандировывали туда для несения охраны.

Это было послесталинское время. Охрану несли не чекисты, а простые солдаты. БУРы (бараки усиленного режима) закрыли. Заключенных не били, при мне ни разу не наказывали. Но труд у них был тяжелый: они грузили дрова. Политических среди них не было. Каждая рассказывала про себя какую-нибудь душещипательную историю, обязательно связанную с любовью. А посмотришь в дело: проворовавшаяся кассирша.

Но все равно я их слушал. В конце концов важно не то, за что девушка сидит, а то, за что она готова сидеть.

382. Связи в уголовном мире

Через много лет после демобилизации я ухаживал за одной девицей, студенткой МГУ. Ее родители работали за рубежом. Однажды они приехали в отпуск. Папа, солидный элегантно одетый дипломат, повел меня погулять, и мы зашли в пивную. Ему было приятно побыть среди «простых людей». И тут ко мне подбежала одна из тех, кого я в армейские годы охранял в лагере. Вид ее не свидетельствовал о примерном поведении и целомудрии. И началось: «эту освободили, эта опять села…». Папа смотрел на меня с ужасом.

На обратном пути я ему объяснил, что к чему, но больше его дочь к телефону не подзывали.

Позже, придя в МИД, я выяснил, что папа был не дипломатом, а чекистом и вошел в анналы мировой разведки благодаря тому, что соблазнил одну из царствующих особ.

383. В глуши

Однажды нас — особо подчеркну — рядовых, собрал замполит и в течение трех часов рассказывал не только о том, что сняли Жукова, но и все подробности снятия. Позже я узнал: в Москве на партсобраниях не говорили и половины того, что нам рассказал тогда замполит.

Жизнь на действительной службе тяжелой не была. Три раза в неделю нас водили в кино, раз в месяц — в местный театр, кстати, очень неплохой. В дивизионной библиотеке можно было найти интересные книги дореволюционных изданий.

— В Москве другие перспективы, — жаловался мне военврач. — Я интересуюсь лечением сифилиса. Собрал литературу. Но за три года, что я здесь, ни одного случая. Призывники приезжают отовсюду. Триппер — пожалуйста. А сифилиса нет. Деревня.

384. Как Виктория демобилизовала меня из армии

Меня отправили в действующую армию без зачета четырех лет службы в академии. Служить в армии семь лет было слишком, это понимали мои начальники в воинской части. Я писал рапорты, они налагали положительные резолюции и отсылали в Москву. Офицеры штаба относились ко мне хорошо, помогали чем могли. Однажды я решил съездить в Москву на финал кубка по футболу. Начальству сказал, что хочу поехать в Министерство обороны поговорить о своей ситуации. Мне разрешили.

После футбола я отправился к друзьям. Там встретил свою бывшую знакомую Викторию. Мать у нее была секретарем Московского горкома партии. Виктория рассказала по секрету, что сегодня днем сняли Жукова. Сняли со всех постов.

На следующее утро я уже был в Кинешме и доложил генералу новость: вчера сняли Жукова.

— Сведения точны? — спросил он.

— Точны.

И генерал в тот же день отправился в Москву.

Вернулся он через неделю, к тому времени известие о снятии Жукова уже не было новостью.

Он вызвал меня, поблагодарил:

— Ты мне очень помог. И я не останусь в долгу. Я привез тебе разрешение на демобилизацию. Но… Послушай старика. Послужи еще немного. Я узнал, что через несколько месяцев будет приказ о сокращении армии. Тогда я тебя и уволю. Если я тебя уволю сейчас, то, поверь мне, ты всю жизнь должен будешь объяснять, что означает «увольнение в запас по распоряжению командира части». Если же ты будешь уволен «в связи с сокращением армии», все вопросы отпадут.

Я послушал генерала, послужил еще три месяца и был уволен «в связи с сокращением армии».

Впоследствии у меня было много случаев, когда я благодарил генерала за его совет. «Увольнение по сокращению армии» кадровиков не волновало.

385. Вам у нас понравится

В декабре 1956 года вышел указ о сокращении армии, я был демобилизован, вернулся в Москву и сразу подал заявление на химический факультет МГУ. Я просил, чтобы меня зачислили на первый курс с правом перезачета оценок, полученных в академии.

Идя на прием к декану, я волновался: многое было за то, чтобы меня принять, многое — против. Но получилось все просто.

В тот год деканом химфака была сестра академика Топчиева Клавдия Топчиева. Когда я вошел в кабинет, она спросила:

— Ты армянин?

— Да.

— Ты говоришь по-армянски?

— Нет. Рано умер отец.

Она вздохнула и со словами «Я надеюсь, тебе понравится у нас», не глядя ни на какие документы, подписала мое заявление.

Потом я пошел в учебную часть. Заведующая Ирина Александровна Муравьева взяла мою зачетку из академии и начала внимательно ее рассматривать.

— Вам нужны какие-нибудь документы? — спросил я.

— У нас университет. Твоей зачетки достаточно. И не стой, иди на лекцию.