Побег из Эдена - Лилия Ким

Администратор кашлянул в кулак.

— О, это очень печальная история, молодой человек, — сказал он. — Вы уверены, что хотите знать ее? Это немного длинно.

— Я уверен, — кивнул Макс.

— Хорошо, — Квизианс участливо улыбнулся. — Когда-то у доктора Синклера, нашего директора, была дочь. Ее звали Дженни. Увы, неумеренная и бездумная родительская любовь может принести больше вреда, чем пользы. Дженни выросла взбалмошной, капризной и совершенно неуправляемой. Однажды доктор Синклер узнал, что его любимая Дженни помогает лотекам. Больше того, она вступила в Сетевое братство Джокера и взяла себе другое имя — Электра. Я же предупреждал, что это грустная история. Первое нападение на Эден, когда он был почти полностью уничтожен, лотеки осуществили при помощи Дженни. Она передала им планы коммуникаций, пароли, ключи, карты доступа. Система безопасности оказалась беспомощной, а охраны недостаточно. Чем это кончилось, вам хорошо известно.

Макс кивнул и сказал то, что известно всему хайтек-миру:

— Да, поэтому теперь никто, даже выпускники Эдена, не знают, где именно он находится. Местоположение технопарка, направления работы, имена ученых — все тайна.

— Именно так, — подтвердил Квизианс, — после того как доктор Синклер узнал правду — он похоронил память о Дженни. Его дочь умерла. Осталась только Электра.

— То есть вместо дочери, что не оправдала надежд, он создал искусственный интеллект, который во всем его устраивает? — Громов сморщил нос. — Который можно дополнять нужными модулями, как конструктор?

— Это вопрос не из области администрирования, — сухо ответил Квизианс. — Он больше относится к области личностного анализа. Но я полагаю, что, поскольку доктор Синклер человек, ничто человеческое ему не чуждо.

Администратор посмотрел на часы.

— Если вы намерены отработать свое дисциплинарное взыскание сегодня — советую поторопиться, — сказал он.

— Хорошо, спасибо, — ответил Макс.

Спустя полчаса Громов, в специальном костюме и защитной маске, уже сидел перед медленно тянущимся конвейером вместе с другими штрафниками. Мимо проплывали отходы жизни Эдена. Слава богу, только технические. Сортировку мусора в состоянии произвести и роботы.

Людям же предстояла почетная работа по «деструктуризации». Проще говоря — разборка.

Макс взял с ленты отживший свое монитор и принялся разбирать его на составные части. Под ногами находились четыре отверстия — для оптоволокна, для всех производных железа и для пластика. Комбоматериалы вроде алюпластика полагалось бросать в четвертое.

— Привет, — раздалось в «ухе».

— Вы ошиблись, — буркнул в ответ Макс, услышав незнакомый голос.

— Нет, не ошиблась. Это Паола.

Громов на мгновение опешил.

— Откуда у тебя мой номер?

— Взяла в школьной базе. Ты не знал? Здесь не склонны делать из личных сведений тайну. Ты что, не слышал про главный этический принцип Эдена? Если вы все делаете правильно — вам нечего скрывать. Они почти как хакеры. Исповедуют принцип всеобщего равного права на доступ к любой информации. Я тут как раз думаю, с чего это ваша капитанша выстрелила тебе в голову?

— Откуда ты знаешь? — мрачно спросил Громов.

— Видела своими глазами, не поверила, запись посмотрела, — последовал ответ. — Арена-то одна на всех. Забыл? Пока ваш самолет терпел крушение, я следила за этим в бинокль с диспетчерской вышки.

— Не думаю, что мне хочется обсуждать это с тобой, — сухо отрезал Макс.

— Я пропустила запись вашего разговора через программу чтения по губам, — спокойно продолжила Дебрикассар. — Собственно, звоню сказать тебе... Сам ты вряд ли сообразишь, так и будешь мучаться недоумением, с чего вдруг ее отношение к тебе так переменилось. Она ревнует, Макс. Я с самою начала поняла, что друзьями вам троим никак не остаться. Спаркл смотрит на вашу Кемпински, не может наглядеться, она на тебя тайком, а ты... Ты то ли каменный, то ли слепой. Ничего не замечаешь...

— Пока, Паола, — перебил ее Громов и дал команду биофону: — Отбой. Блок на последний номер.

Макс нервно вырвал из монитора скрученное в жгут оптоволокно.

— Бред какой-то... — проворчал он, еще не успокоившись после разговора с Паолой.

Однако как Громов ни пытался убедить себя, что все это чушь, помимо его воли одно за другим всплывали воспоминания.

День их прибытия. Чарли сказал, что Дебрикассар «пристала» к Максу. Первый раз вспышка враждебности у Дэз случилась именно после этого. После случая с Тайни, когда Бэнкс застрял в кресле и Макс ругался с Паолой, Кемпински ненадолго оттаяла. Затем... После Посвящения у Громова совсем не стало времени. Он не пошел с Дэз смотреть развлекательный комплекс.

Макс вдруг вспомнил, что поначалу Кемпински звонила ему почти каждый вечер — а он был занят то Образцом, то «Моцартом».

— Мы собираемся пойти... — начинала она.

— Извини, мне некогда, — был его обычный ответ.

Громов упрямо тряхнул головой.

— Нет, не может быть, — сказал он, отправляя остатки монитора в отверстие для пластика.

Дэз не такая, как все девчонки. Она умная. Она умеет логично и здраво мыслить. Кемпински никогда не станет вести себя, как дурочки из девчоночьих медиасериалов...

— Должно быть другое объяснение, и точка, — Макс решительно прекратил свои сомнения.

Чтобы больше не думать о Дэз, Громов стал перебирать в памяти типы нейровирусов — тех, что поражают центральную нервную систему. Теоретически вирус, поразивший Образца, изначально, до мутации, должен был быть именно таким.

Утром в дверь постучала Дэз.

— Макс, ты спишь?

Сам по себе факт, что Кемпински стучится, говорил о многом. Обычно она просто открывала дверь и влетала внутрь, как к себе домой. Значит, ей все-таки стало стыдно за свою вчерашнюю выходку.

Громов открыл дверь.

— Входи, — он потянулся, разминая затекшую спину.

Вид у Кемпински был странный.

— Если ты извиняться — не парься, — сказал Громов, усаживаясь в кресло и включая ноут. — Извинения приняты.

Феникс Дрэдд младший только что запел «У меня растут крылья». Это значило, что есть как минимум минут десять, чтобы получить сообщения, уточнить расписание, почитать на новостной странице, что в Эдене делается. За неимением других новостей Громов внимательно следил за здоровьем морской свинки Мортимера. Сбежавший из клетки грызун попал в один из экспериментальных квантовых передатчиков, проще говоря, телепортаторов, и распался на фотоны, превратился в поток света. В таком нановиде он прошел сквозь стену и снова материализовался в соседней лаборатории квантового генеза. Обратно он сложился не слишком удачно, в лучших традициях сюрреализма, но «жизненной функции не утратил». Вопрос, выживет ли Мортимер, занимал жителей Эдена настолько сильно, что бюллетень его состояния каждое утро вывешивали на главной странице эденского медиапортала.