Генерал от машинерии - Николай Романов

Однако сожаления не было. Словно вместе с безысходностью возникло в душе нечто иное, теплое, светлое, открытое, прежде недоступное приютскому крысенышу…

– Я ненавижу тебя, Кент, – продолжал Спиря. – И даю тебе слово… – Он не договорил, но было совершенно ясно, что именно он хотел сказать и сказал бы, кабы не вспомнил, что разговор этот вполне может прослушиваться и даже записываться и ничего, кроме ржавых пистонов, он своим обещанием не огребет.

– Зря ты так, – пробормотал Кирилл, потому что сказать ему было нечего.

– Я больше не хочу тебя видеть! – Спиря повернулся в сторону и крикнул: – Эй, дежурный, уведите меня. Свидание закончено.

Появился охранник. Спирю увели. А Кирилл еще несколько минут сидел перед прозрачным экраном. Ему было ясно, что у него появился враг. Впрочем, появился он не сейчас, а много раньше, в тот день, когда Кирилл познакомился с дочкой богатых буратин Роксаной Заиченко, но тогда ни Кент, ни Спиря, ни Ксанка об этом еще не знали. А теперь этот враг окончательно утвердился в своем вражестве, и впредь его никогда не стоит оставлять за собственной спиной.

Наконец, Кириллу напомнили, что свидание закончено, и он покинул изолятор и отправился к «чертенку», не переставая размышлять о выкрутасах в поведении той бл…ди, что люди зовут Судьбой.

А на следующий день выяснилось, что на базу «Незабудка А три» прибыло пополнение.

Кирилл об этом узнал уже после того, как проснулся. Поначалу он, разумеется, ничего не понял, поскольку в его жилые пенаты новобранцы, само собой, не заявлялись.

Однако осуществив над собой процедуры, которые прочий личный состав проходил рано утром, и выбравшись на улицу, чтобы проследовать в столовую, Кирилл сразу ощутил на базе некоторое оживление. Оно словно висело в воздухе, однако Кирилл не придал ему значения. Как известно, прием пищи прежде всего, и потому он направился к помещению, над крышей которого висела триконка, вернее, плакат:

Голодной куме все хлеб на уме,

а сытому бойцу и пистоны к лицу.

Получив на раздаче поднос с тарелками, Кирилл сел за стол и принялся за пищу. В обеденном зале шустрил какой-то совершенно незнакомый обрезок-дежурный.

– Эй, рядовой! – позвал его Кирилл.

Тот подскочил:

– Господин старшина! Рядовой Барабанщиков по вашему приказанию прибыл!

– Ты откуда, Барабанщиков? Что-то я тебя, по-моему, раньше не видел. Откомандированный?

– Никак нет, господин старшина! Прибыл сегодня на базу в составе пополнения!

– А откуда?

– Учебный лагерь «Ледовый рай». Марс.

– Что? – Кирилл даже ложку выронил в суповую тарелку.

К счастью, тарелка была уже пустая, а то бы насмешил новобранца, забрызгав собственный мундир.

– Учебный лагерь «Ледовый рай», – снова отрапортовал обрезок, удивляясь старшинской глухоте. – Гагарин. Это город на Марсе.

– Да уж знаю! – Кирилл отставил тарелку. – Считай, земляк. Я тоже из «Ледового рая». Как там прапорщик Оженков?

– Учит курсантов, господин старшина! – отрапортовал новобранец. – Зверь! Только он уже не прапорщик.

– Да, конечно. – Кирилл вспомнил, как еще совсем недавно он сам отвечал на подобные вопросы.

Черт, жизнь бежит! И мы все еще живы, хотя на наше место готовят уже других галактов.

– Ладно, свободен! – Кирилл махнул рукой.

Когда он вышел из столовой и подошел к курилке, там сидела целая группа незнакомых бойцов. Но среди них выделялся один знакомый. Вернее знакомая, потому что это была рядовая Александра Каблукова.

– Сандра! – На этот раз Кирилл выронил зажигалку и сигареты. – Ты ли это?

Громильша обернулась:

– Ой, Кент! Вот уж не ожидала кого встретить! Я думала, тебя… – Она не договорила.

Обнялись. Хватка у Сандры была прежняя – хорошо хоть ребра не треснули. Шепнула ему на ухо:

– Как твое мужское хозяйство? – И мгновенно поняла всю бестактность вопроса и не столько из-за его обидности, сколько потому что Кириллово хозяйство от таких объятий тут же ожило. – Прости! По-моему, все под плотным штурманским контролем.

– Под контролем, под контролем! – сказал Кирилл.

– А Роксана-шмакодявка тут?

– В госпитале с ранением.

Громильша освободила хватку, и Кирилл выбрался из ее могучих лап.

Кругом начались попытки схохмить, робкие, разумеется, потому что никто не знал, как отреагирует на хохмы незнакомый старшина.

– Ты знаешь, Кент, – прошептала ему на ухо Сандра. – Как ни странно, я рада, что она жива.

Кирилл наконец рассмотрел ее лицо.

Сандра выглядела изрядно повзрослевшей, как будто за эти месяцы для нее прошли годы. Это была уже не метелка, а самая настоящая баба, и бабской привлекательности в ней стало еще больше, той самой, которая уже не прячется за девичьей нерешительностью и скромностью, а в полный рост представляет себя: ты хочешь меня?… так за чем дело стало?… мы оба знаем, что это в порядке вещей – ты меня, я тебя…

– Наверное, по-прежнему влюблена в тебя, да? А паренек, который возле нее отирался… Артем… он жив?

– Жив, – коротко сказал Кирилл. – Значит, тебя не посадили?

Сандра ухмыльнулась:

– Хотели поначалу. По всей строгости – как подручную вражеского лазутчика. Но потом решили, что убийство вражеского пособника компенсирует предыдущее преступление, разжаловали в рядовые и отправили на Периферию. Хорошо хоть не в штрафники.

– Я очень рад тебя видеть, Сандрочка. И очень благодарен тебе за то, что ты меня спасла тогда. Дог бы меня точно в гальюне замочил. Так что я – теперь твой должник.

Сандра снова ухмыльнулась:

– Ага, никто тебя за язычок не тянул, обрезок! В таком случае почему бы не начать отдавать долг? К примеру, уже сегодня ночью.

– Сегодня ночью я не смогу, сегодня ночью я… я… я…

– Эй, Кент! Тебя что заклинило? – Сандра помахала перед лицом Кирилла гигантской ладонью.

Однако Кирилл не видел ее и не слышал. Он смотрел на новобранца, который только что вышел из-за угла казармы и направился в сторону курилки. Галакт был на две головы ниже Сандры и едва ли не вдвое уже в плечах, но именно от него Кирилл и не мог отвести сейчас глаз.

– Эй, Кент! До чего же ты падок на шмакодявок! Ты на меня посмотри. Ну чем я тебя не устраиваю? Как тронешь, сразу ясно – маешь вещь! Да ты же и сам в теме… Слышишь?

Кирилл не слышал. Его сердце превратилось в окровавленный кусок мяса, в пышущий жаром антрекот, который приближающийся боец мог слопать на завтрак, обед и ужин, не подавившись.