Иисус — крушение большого мифа - Евгений Нед

фильма либо просто «на автомате» включили в сценарий отсутствующую в исходном тексте сцену, искренне не заметив, что она там попросту отсутствует, либо сознательно добавили ее, дабы не выбиваться за рамки стандартной компилированной христианский версии. То есть, таки слукавили, но слукавили так это, очень по-христиански — «немножечко» и очень «благочестиво»…

Глава 5. Зыбкие эмоции, «божественная селективность» и свобода выбора…

Однако не только разноголосица и противоречия характерны для евангельских текстов, описывающих завершение земного пути Иисуса. От внимательного взгляда не укрывается то, что при всей этой своей разноголосице, все эти тексты все же сходятся в двух вещах: во-первых в том, что через день после распятия Иисус оказался живым, а во-вторых — в описании какой-то невероятной инертности, зыбкости и двойственности в эмоциональной реакции на происходящее его учеников.

А ведь если речь идет о реакции на событие, являющееся — ни больше, ни меньше! — чудесным воскресением их лидера из мертвых, то, казалось бы, это не должно было вызвать у них ничего другого, кроме восторга, высочайшей эйфории и просто-таки сумасшедшего энтузиазма!

Но нет, во всех имеющихся евангельских описаниях, ученики Христа как-то уж очень тяжело и неустойчиво вдохновляются фактом воскресения. Они не сразу и с большим трудом верят в случившееся, а когда все-таки наглядно убеждаются, что только что казненный Иисус и впрямь жив — это производит на них впечатление, которое выглядит каким-то неадекватно вялым по сравнению с декларируемым грандиозным масштабом события. Они, конечно, выражают свою радость при виде живого Иисуса, но это выражение совсем не похоже на особый восторг и на проявления высочайшей эйфории.

Не говоря уже об отсутствии малейших следов не то что «сумасшедшего», а вообще — хоть какого-то энтузиазма с их стороны! Дальше выражения обычной приветственной радости у учеников вообще ничего не идет. Никто из них почему-то даже и не думает бежать на улицу и радостно возвещать народу, что все козни против Иисуса из Назарета оказались тщетными, что Бог чудеснейшим и могущественнейшим образом вывел его победителем из схватки не только с религиозными и политическими властями, но и с самой смертью! Ничего такого не делается ни в первый день и ни в тридцать первый, и даже ни в сорок первый…

Ученики ведут себя так, как будто они постоянно в чем-то сомневаются, в чем-то не до конца уверены. Все произошедшее держится ими в строжайшей тайне, информация не выпускается за пределы узкого круга лиц. И, как ни странно, полноправным участником в этом «заговоре молчания» является и сам Иисус. Впрочем, вполне возможно, что именно он и является инициатором этого «заговора». Во всяком случае, ни в одном тексте мы не найдем ни одного, прозвучавшего из его уст, призыва к своим ученикам проявить какую-либо публичную активность в связи с его воскресением из мертвых.

В имеющихся в Евангелиях от Матфея и от Луки повелениях воскресшего Иисуса нет ни слова о необходимости возвещения факта его воскресения, к тому же, согласно Евангелию от Луки и написанной этим же автором книге Деяний Апостолов, все повеления имеют «отложенный статус». Так в Деяниях говорится, что Иисус перед своим «вознесением на небо», оставляет ученикам довольно, надо сказать, странное повеление ровно ничем и никак себя не проявлять и ничего не предпринимать до получения некоего таинственного особенного сигнала. И после этого ученики еще полторы недели вели себя на публике так, как будто ничего не произошло, лишь на десятый день получив обещанный сигнал, описанный в книге Деяний, как чудо сошествия на них Святого Духа.

Лишь начиная с этого момента ученики Иисуса начали публичную проповедь, в которой воскресение Иисуса заняло одно из важнейших мест, будучи до этого почему-то полностью засекреченным. Почти полтора месяца Иисус показывался на глаза исключительно лишь узкому кругу своих последователей, всегда в обстановке тайны, всегда появляясь неожиданно, постоянно меняя места встреч и исчезая после встреч неизвестно куда. Что уж говорить о том, что ни в одном новозаветном тексте абсолютно ничего не говорится о том, где же он, собственно, находился все то время, пока его не было с учениками.

Почему, для чего, какой в этом был смысл?!.

Ведь более чем понятно, что такого рода событие надо было бы никак не в тайне держать, а напротив, опираясь на него, как говорится, «развить успех» и сделать мощный победный бросок вперед, восторжествовав над всеми силами зла!

Но нет, все делается почему-то с точностью до наоборот…

В христианстве этому странному ходу событий находятся два объяснения. Первое — Божественная селекция. Согласно этому объяснению, Бог заранее выбрал себе тех, кого он, как принято выражаться, «предуставил ко спасению» (Деян.13:48), и потому, что бы Бог ни решил сокрыть под покровом тайны, всем тем, кто им предуставлен обрести жизнь вечную, все тайное будет, так или иначе, раскрыто и явлено.

То есть, если уж Бог решил, что нужно что-то сохранить в тайне, значит именно так и должно быть, и именно так мы это должны принимать, не вдаваясь в излишние умствования, зная при этом, что всем, кому надо, сам же Бог в свое время все и открывает. Как говорится, «никто не пострадает». Правда, только «из своих», но какое добрым христианам может быть дело до «не своих»?..

Второе объяснение — «свобода выбора». Дескать, Бог не желал поражать воображение людей неоспоримым чудом воскресения, и потому специально сделал так, чтобы это чудо стало именно оспоримым, дабы человек мог «свободно» выбирать, откликнуться ли ему на Божий призыв или нет. Ведь Бог обращается к человеку с призывом любви, и отклик ему требуется только добровольный, а никак не вынужденный, проявленный под давлением, так сказать, «признаков величия»…

Что ж, объяснения понятные. Однако вызывающие вопросы. Прежде всего, вопрос о том, а может ли быть тому Богу, которого возвещал Иисус, Богу, Который Есть Любовь присуща та «селективность», о которой говорят христиане? Ведь эта селективность, по сути, означает ничто иное, как выбор между тем, кого любить, а кого — не любить.

Но как может подобного рода выбор — любить, или не любить, — ставить перед собой Сама Любовь? «Не любить» для Любви означает только одно — не существовать! Выходит, что и для Бога, Который Есть Любовь, христианская идея «селективности», идея «у Бога есть свои и чужие» означает именно такой вот, можно сказать, шекспировский выбор — «быть или не быть»?..

Нет, идея «селективного Бога», идея Бога, у которого есть «свои любимые» и «чужие, не любимые», это идея, применимая