Женаты против воли - Татьяна Серганова

Я вздрогнула от звука собственного имени. Слишком давно ко мне так не обращались. Даже я сама старалась называть себя Лирин, чтобы привыкнуть побыстрее.

Но то, как Питер его произнес, вызвало в душе непонятную панику и даже страх.

Что бы он сейчас ни сказал, станет только хуже.

— Не надо, — взмолилась я, попятившись.

— Что не надо?

— Ничего не надо, Питер. Ты не должен это говорить.

Но его было не остановить.

— Ты готова выйти за него?

— Какая разница?

— Ответь мне, Айрин, ты готова выйти за него?

— У меня нет выбора.

— Выбор есть всегда.

Питер вдруг дернулся и в два быстрых шага преодолел разделяющее нас расстояние, хватая меня за руку.

— Что ты делаешь? — только и успела прошептать я.

— Давай сбежим. Только ты и я.

Реакция на его слова была вполне предсказуемая:

— Ты с ума сошел!

— Айрин, послушай, — торопливо произнес Питер, пытаясь меня переубедить. — Не спеши отказываться. Подумай хорошенько над моим предложением.

— Я подумала и все еще считаю, что ты сошел с ума. Ты хоть понимаешь, что предлагаешь?

— Прекрасно понимаю. Поверь мне, это не сиюминутное решение, принятое под властью момента или в пику Хоторну, — с нервным смешком произнес Питер, потирая ладонью коротко стриженный затылок.

Мужчина выглядел растерянным и еще более уставшим.

Было заметно, что он долго готовился к этому разговору и сейчас собирался идти до конца.

— Все совсем не так, Айрин. Я очень много думал о происходящем. О нас. И чем больше думал, тем отчетливее понимал, что это единственный шанс обрести свободу и быть вместе.

«Быть вместе… Как же ему объяснить, как достучаться, чтобы он понял, что я никогда не хотела этого? Даже в то короткое время, когда мы были настоящими женихом и невестой».

Я уважала мужчину, ценила, но как друга и на большее не могла согласиться.

— Питер…

— Нет, пожалуйста, дай мне закончить, — прервал мужчина.

Он будто чувствовал, что я хотела сказать, и до последнего оттягивал этот момент, надеясь, что сможет уговорить, заболтать, заставить изменить свое мнение.

— Понимаю, что ты можешь испытывать какие-то чувства к Хоторну. И уж точно не буду казнить и ругать тебя за это.

— Неужели? — пробормотала я, скрестив руки на груди.

Питер мог говорить все что угодно, но мы оба понимали, что это лишь слова, и только. На самом деле никто не может простить чувства к другому.

— Да. Ты еще совсем ребенок, Айрин. Я говорю это не для того, чтобы обидеть или унизить. Но ты действительно очень молода. И вполне понятно, что тебя тянет к опасному темному. Тем более что ты так много о нем слышала. Запретный плод… Ты же всегда любила ограничения и запреты.

— Откуда?

— Знаю? Я успел изучить тебя, Рин, понять. Непокорная, своевольная, упрямая. Ты всегда ненавидела правила и стремилась действовать по-своему. Вот и сейчас Хоторн стал для тебя тем самым правилом, которое ты так хочешь нарушить. Представь, что потом, когда ты добьешься своего, эти чувства и новизна, азарт и пламя исчезнут. Что тогда?

— Хочешь сказать, что мои чувства — это лишь игра воображения? — уточнила у него, подходя к креслу. — И я принимаю желаемое за действительное?

Я не села в кресло, лишь зашла за него, касаясь высокой спинки, обитой темно-зеленым бархатом с золотыми вензелями.

— Нет. Я лишь хочу сказать, что пройдет совсем немного времени и ты поймешь, что все совсем не так. Что влюбленность ушла, уступив место настоящему чувству, — уверенно произнес Питер.

— К тебе? — насмешливо уточнила я.

Мужчина смутился, но сдаваться не собирался.

— Ты же сама не хочешь этого.

— Не хочу чего?

— Идти на поводу у главы, выполнять приказы, которые противоречат твоим желаниям. Ты и раньше этого не хотела, а теперь, когда узнала Хоторна лучше, все стало еще сложнее, не так ли? Ты же не убийца, Айрин. И никогда ею не была.

Нет, я не стала говорить, что Финне Монрей сейчас требовал от меня совершенно иного. Питеру не стоило это знать хотя бы из соображения безопасности. Дядя точно не обрадуется этому.

— Я же тебе сказала, что выбора нет, — упрямо повторила я.

— Есть, мы сбежим от них и будем жить вдвоем, — горячо и уверенно произнес он. — Ты и я. Я не стану принуждать тебя к близким отношениям и торопить. Дам столько времени, сколько захочешь. Когда над нами не будет довлеть тень главы и Хоторнов, мы сможем узнать друг друга лучше.

— И куда же ты хочешь сбежать? Где же это волшебное место, где нас не достанет рука Императора?

Питер запнулся. Такого вопроса он явно не ожидал.

— Ты забыл про него? — понимающе кивнула я. — Ладно, предположим, мы еще сможем укрыться от родного семьи и от Хоторнов. У тех же степняков. Они скроют нас от чужих глаз. Но кто рискнет своей жизнью, чтобы пойти против Императора? А он точно не простит нам этого побега.

— Ты не знаешь…

— Знаю. Ты уже высказался, теперь пришла моя очередь. Пять лет назад Император настоял на этом браке. И он же благословил союз Лирин Монрей с Коннором Хоторном. А ты хочешь разрушить все его планы.

— Он простит. Мы упадем в ноги, будем молить о прощении, расскажем о своих чувствах.

«Как красиво он говорит. Жаль, что это не имеет ничего общего с действительностью!»

— Которых пока нет.

— Есть. У меня! А потом и ты меня полюбишь. Я уверен, — упрямо произнес Питер. — Пройдет время, и он простит нас и благословит.

— Но я все равно останусь женой Хоторна, — напомнила ему. — Состоится завтра эта свадьба или нет. Я — жена Коннора Хоторна. Передниками богов! Завтрашняя церемония лишь фарс, устраиваемый дядей.

Но у Питера и на это нашелся ответ.

— Тебе тогда было всего тринадцать. Брак можно аннулировать. И Финне Монрей ничего не сделает нам. Он не станет рассказывать правду, так как она уничтожит его.

— И весь мир, — пробормотала я, отступая от кресла и поворачиваясь к окну. — Я не могу…

— Айрин, послушай…

— Может, ты и прав. Все мои чувства к Коннору — лишь восторг глупой девчонки или последствие привязки. Они могут пройти, а могут не пройти. Допустим, Император нас простит и брак удастся расторгнуть… Но я не могу.

— Почему?

— Мы, может, и сбежим от гнева Финиса Монрей, но не моя семья. Да и у тебя есть родители и сестра. О них ты подумал? Он же отыграется на наших близких.