Легенда о свободе. Мастер Путей - Анна Виор

– Никто для этого не предназначен! Вы отдавали чудовищу ваших детей! Достаточно крови! Я позабочусь о том, чтобы вы никогда не смогли отыскать ее. Она будет погребена в недоступном месте! Твой народ будет отныне свободен от нее!

– Нет!!! Оставь нам ее тело, оставь!!! – Жрица протянула руки к Вирду. – Мы будем заботиться о ней, как раньше! Мы будем ждать!..

– Нечего ждать, Ошая… – Вирд стал на колени напротив нее, взял за руки. – Хватит крови…

– Она прекрасна!.. Она должна жить!.. Она должна править!.. Она – наша душа!.. Наша жизнь!.. Смысл нашего существования!.. Зачем ты лишил наш народ всего?..

– Я дал вам свободу!.. – произнес Вирд, тревожно вглядываясь в безумные глаза жрицы.

– Ты отнял нашу жизнь!..

С молниеносной быстротой она выхватила кинжал и всадила его себе в сердце. Хрипя и плача, повалилась вперед, упершись головой в плечо стоящего напротив коленопреклоненного Вирда. Он смотрел немигающим взглядом куда-то в стену, не отстраняясь, не двигаясь… В его глазах стояли слезы. На несколько мгновений воцарилась мертвая тишина. Затем из-за стены послышались стоны и хрипы…

Вирд взмахнул рукой, и стена в одно мгновение растаяла будто восковая, растекаясь серой массой, застывающей на глазах. Итин испугался, что сейчас местные бросятся в атаку и сметут их, но… некому было атаковать: вокруг стены, от которой остался лишь холмик дюймов в пятнадцать, лежали лишь трупы и умирающие. Они убили себя… устлали своими телами весь песок вокруг… тут и там слышались еще стоны, шевелись еще разноцветные одежды жрецов или обнаженные по пояс смуглые тела воинов… «Ты лишил нас жизни!» – слышал Итин сказанные женщиной слова, и казалось, что обращены они к нему, а не к Вирду…

Хатин Кодонак

– Как ты стала Мастером Меча, Итика? – тревожно допрашивал Хатин женщину, лежащую на кровати связанной и недоуменно хлопающую глазами.

Эт’ифэйна сотрясла тело несчастной в последний раз и, судя по всему, ушла уже как полчаса назад. Но бдительность терять не следовало. Его смущало то, что Итика все еще казалась ему весьма привлекательной… синие глаза, рыжие кудряшки… веревка так… обхватила грудь, натянув ткань платья… Хатин поглядывал на Бахима – чувствует ли он нечто подобное? Но тот сохранял каменное выражение на лице, не поддающееся разгадке. Делать такое непроницаемое лицо сам же Хатин его и научил… на свою голову.

Эрси – он сейчас настолько не похож на прежнего Годже Каха, что называть его так не трудно – ликовал. Куда подевалась его слабость? Он чуть ли не танцевал, когда Эт’ифэйна ушла.

– То, что она покинула тело Итики, еще не значит, что им удалось усыпить ее, – испортил ему настроение Тайшиль Стойс, – она могла просто вырваться, несмотря на пояс.

В который раз за сегодня многострадальная дверь резко распахнулась, ударилась с глухим стуком о стену (так она скоро вообще слетит с петель), в комнату влетел… Ото Эниль; степенному флегматичному Советнику совсем не подходило слово «влетел», но так оно и было…

– Победа! – закричал он, возбужденно сверкая глазами. – Эт’ифэйна спит! У них получилось! Все прошло по плану!..

Кодонак облегченно вздохнул и тут же вновь встревожился:

– Вирд?..

– Жив! Здоров! Правда, мрачен… как никогда…

– Что-то пошло не так?

– В Краю Тин были люди, поклоняющиеся Эт’ифэйне. Все то племя… покончило с собой, как только она уснула…

Это в самом деле удар для Вирда. Одно из самых тяжелых потрясений… Конечно же он теперь считает себя ответственным за их смерти. Что за дурная манера: навешивать на свою совесть убийства, совершенные не по твоей вине!.. Вирд, Вирд…

Кодонак, теперь уже без сомнений, подошел к Итике и аккуратно разрезал связывающие ее веревки.

– Спасибо за службу, Мастер, – сказал он, подавая ей руку и помогая подняться.

– Это я вам сделала, Советник Кодонак? – Она указала на глубокую, зудящую режущей болью ссадину на его лбу.

– Ты плохо себя вела, Итика… – усмехнулся он, – пыталась нас с Бахимом соблазнить и убить!..

– Надеюсь, скучно вам не было… а то я ничего не помню…

– Нет, скучно-то уж точно не было, – вмешалась Мирая, – Кодонаку даже понравилось!..

– Слава тебе, Мастер Судеб! Остался только Атаятан!.. – бормотал Эрси.

Хатин уточнил, куда переместились прибывшие из Края Тин, и бросился к ним со всех ног, как мальчишка… Замешкавшись лишь на мгновение, за Кодонаком потянулись остальные.

В центре обширного зала стоял черный продолговатый ящик, который будто впитывал в себя свет: саркофаг для Эт’ифэйны. Верхняя крышка его была снята, вернее, срезана – изначально он был монолитным, и внутри уже лежала Древняя, без движения, без дыхания. Хатин, с интересом посмотрев на неведомое существо, внутренне содрогнулся. Она была совершенством женской красоты… но не женщина… не человек, нечто иное. Он чувствовал ее чуждость. Эта чуждость не касалась его, когда Эт’ифэйна была в теле Итики, но теперь, увидев Древнюю в ее собственном обличье, он точно знал, что это существо – не человек, и никогда человеком не было, не могло быть!

Итин Этаналь должен был заключить ее в саркофаг, сделав гроб Эт’ифэйны вновь монолитным, но, по-видимому, сейчас Архитектору требовался отдых, потому он медлил. Парень сидел под окном на одном из стульев, рядами расположенных вдоль стен зала, уронив голову на руки, а над ним хлопотала… Иссима. Предлагала ему выпить вина и поглаживала с нежностью по белокурым волосам, а он время от времени поднимал голову и устало ей улыбался.

Тико был бледен, как смерть, он осунулся и даже, кажется, похудел. Его особенный Дар, заставивший студента участвовать в столь серьезном деле, сослужил уже второй раз неоценимую службу Тарии: первый раз – поддержав смертоносное сияние в Ливаде. Хатин подошел к нему, ободряюще похлопал по плечу, затем направился к Торрету и Сету, бурно обсуждающим что-то; оба размахивали руками и срывались на крик.

– Мерзкое это дело, Хатин!.. – гаркнул Нихо, заметив Кодонака. – До сих пор муторно на душе…

– Но она спит, а это главное. Не так ли?

– Ты прав… прав… Но все равно чувствую себя отвратительно!..

– Так сыграй что-нибудь веселенькое, – Хатин кивнул на его лютню.

– Веселенькое сейчас вряд ли у меня выйдет… Выдохся я…

Абиль ничего не говорил, он то и дело тревожно поглядывал на Вирда, стоявшего в одиночестве над Эт’ифэйной, невидящим взглядом уставившись в черную поверхность саркофага. Ото Эниль был прав – тот мрачен, как никогда…

– Где Советник Кисам? – спросил Хатин.

– Элинаэль? – Нихо пожал плечами. – Девушка устала, и Верховный настоял, чтобы она отправлялась отдыхать. Проводил ее в комнату, приставил к ней человек десять охраны и повелел спать. Кто бы проделал что-нибудь подобное с ним самим? Он на пределе…