Адское Воинство - Фред Варгас

— Да.

— Где получили? Когда?

— Я нашел записку в кармане пиджака. Вероятно, кто-то положил ее туда, когда мы стояли перед домом Глайе, там было много народу.

— Вы сохранили ее?

— Нет.

— Браво, майор! А почему?

Данглар несколько раз втянул щеки и пожевал их, прежде чем решился ответить.

— Я не хотел, чтобы стало известно, что я утаил записку и действовал по своему усмотрению. Я получил бы информацию, а потом, чтобы объяснить, откуда она, сочинил бы какую-нибудь историю.

— Например?

— Ну, что я заметил в толпе странного типа, стал о нем расспрашивать. А потом решил прогуляться в Сернэ и узнать о нем побольше. В общем, что-то безобидное.

— Вернее сказать, что-то пристойное.

— Да, — выдохнул Данглар. — Что-то пристойное.

— А вот не вышло, — сказал Адамберг и принялся широкими шагами расхаживать по комнате, вокруг кровати Данглара.

— О’кей, — сказал Данглар. — Я свалился в навозную жижу и увяз в ней по уши.

— Недавно такое было со мной, помните?

— Да.

— Так что вы не первый. Угодить туда нетрудно, трудно потом отмыться. Что было в записке?

— Несколько строчек, написанных малограмотным человеком, со множеством ошибок. Возможно, автор действительно малограмотный или же хотел выдать себя за такого. Но если он нарочно пишет с ошибками, то делает это очень изобретательно. Особенно мне понравилось слово «бутте», которое он несколько раз перечеркивал и писал заново.

— Что там было написано?

— Мне назначали встречу на станции Сернэ, на платформе, без десяти семь и просили не опаздывать. Я предположил, что этот тип живет в Сернэ.

— Вряд ли. Он выбрал Сернэ потому, что там проходят поезда. В частности, без четырех минут семь. А в Ордебеке давно уже нет железнодорожной станции. Что сказал Мерлан насчет наркотика?

Глаза Адамберга почти что вернулись к их нормальному состоянию, опять стали похожими на водоросли, как говорили люди, не умея дать более точное определение этим непрозрачным глазам, напоминающим какую-то вязкую тестообразную массу.

— По предварительным результатам анализа, никаких наркотиков в моем организме уже нет. Мерлан думает, что это было обезболивающее, которое используют ветеринары. Оно должно было вырубить меня на пятнадцать минут, а потом улетучиться. Хлоргидрат кетамина, причем не так много, поскольку он не вызвал галлюцинаций. Комиссар, можно будет как-то это уладить? В смысле, сделать так, чтобы в Конторе не узнали об этом инциденте?

— Я не возражаю. Но, кроме нас двоих, об этом знает еще один человек. Вам надо договариваться не со мной, а с Вейренком. Мало ли, вдруг он захочет свести с вами счеты. И его можно будет понять.

— Да.

— Сказать ему, чтобы зашел к вам?

— Не сейчас.

— Вообще-то, — сказал Адамберг, направляясь к двери, — вы были не так уж неправы, майор, когда говорили, что в Ордебеке вы рискуете жизнью. Но чтобы выяснить, зачем вас хотели убить, вам надо как следует подумать, собрать вместе мелкие осколки истины, разбросанные там и сям. Понять, почему убийца так боялся вас, что решил устранить.

— Нет, — почти закричал Данглар, когда Адамберг уже открыл дверь, — нет, не меня! Тот тип принял меня за вас. Письмо начиналось с обращения «комиссар». Это вас он хотел убить. Вы непохожи на легавого из Парижа, а я похож. Когда я приехал к дому Глайе, на мне был серый костюм, и убийца решил, что комиссар — это я.

— Вот и Лина так думает. А почему она так думает, не знаю. Мне пора идти, Данглар, надо составить график дежурств у дома Мортамбо.

— Вы увидитесь с Вейренком?

— Да, если он уже проснулся.

— Сможете сказать ему несколько слов? От моего имени?

— Нет, Данглар, не смогу. Это должны сделать вы, и только вы.

Спецгруппе, сформированной из ордебекских и парижских полицейских, тщательно, во всех деталях описали место операции, как Эмери называл дом Мортамбо. «Полтора человека», которыми располагал Эмери, превратились в двух: учитывая серьезность происходящего, начальник жандармерии Сен-Венана предоставил бригадира Фошера в его полное распоряжение. Восемь человек разбили на четыре пары. Они должны были дежурить по очереди, сменяя друг друга каждые шесть часов. Такой график позволял обеспечить круглосуточную охрану дома. Один полицейский должен был следить за задней стороной здания, выходившей в поля, и восточным флангом. Его напарник отвечал за фасад и западный фланг. Дом имел форму почти правильного квадрата, поэтому все углы хорошо просматривались. Часы в жандармерии показывали тридцать пять третьего, и Мортамбо, взгромоздивший свое тучное тело на маленький пластиковый стульчик, обливался потом, слушая инструкции полицейских. Не высовывать носа на улицу вплоть до дальнейших распоряжений, не открывать ставни. Мортамбо ничего не имел против. Если бы он мог, то попросил бы спрятать его в бетонный бункер. Полицейскому, который будет приносить еду и сообщать новости, Мортамбо должен был открывать дверь только после условного стука. Этот звуковой код будет меняться каждый день. И конечно, никому другому открывать нельзя — ни почтальону, ни курьеру из питомников Мортамбо, ни какому-нибудь приятелю, захотевшему его проведать. Первыми заступят на дежурство Блерио и Фошер, в девять вечера их сменят Жюстен и Эсталер, с трех до девяти утра будут дежурить Адамберг и Вейренк, а затем наступит очередь Данглара и Эмери. Адамберг путем сложных переговоров, выдумав какие-то мифические причины, добился, чтобы Данглар и Вейренк дежурили в разных парах: он считал, что слишком быстрое примирение — это всегда фальшь и дурной тон. График дежурств был составлен на три дня.

— А потом что? — спросил Мортамбо, в очередной раз запуская пальцы в свои взмокшие волосы.

— Там будет видно, — неласковым голосом ответил Эмери. — Мы не собираемся нянчить тебя до скончания века, если нам удастся задержать убийцу.

— Но ведь вам не удастся его задержать, — почти простонал Мортамбо. — Нельзя задержать Владыку Эллекена.

— Так ты в него веришь? Я думал, ты и твой кузен — люди несуеверные.

— Жанно не верил. А мне всегда казалось, что в Аланском лесу действует какая-то потусторонняя сила.

— И ты говорил об этом Жанно?

— Нет, что вы. Он считал, что только отсталые люди могут болтать такие глупости.

— Но если ты веришь в Эллекена, значит знаешь, почему он выбрал именно тебя. У тебя есть причины его бояться?

— Не знаю, ничего я не знаю.

— Ну разумеется.

— Может, все дело в том, что я был другом Жанно.

— И Жанно убил молодого Тетара?