Три заповеди Люцифера - Александр Овчаренко

Я едва успел завернуть за угол, как услышал характерный шум: на мостовой в жидком свете газового фонаря шла яростная потасовка. Знакомые мне английские моряки были нетерпеливы, поэтому, выйдя из кабака, тут же схлестнулись с парочкой таких же, как они, хмельных французов, посудина которых причалила к пирсу вслед за английским «купцом». Звуки хлёстких ударов подкреплялись двуязычной отборной бранью и было видно, что сошлись достойные противники. И англичане и французы были поклонниками и мастерами кулачного боя, потому что, несмотря на яростный накал потасовки, никто из них не достал из кармана широких матросских штанов ни ножа, ни кастета.

Видимо, я был прилично пьян, потому что дальнейшие мои действия были для меня самого полной неожиданностью.

Я подошёл к дерущимся и вытащил из потасовки за воротник крепыша Джона.

— Джонни, малыш! — сказал я ему на хорошем английском. — Пришло время проверить, так ли ты хорош в бою против русского моряка.

После этих слов я наотмашь заехал кулаком англичанину в ухо. Джонни сделал хороший кульбит и отлетел к стене дома, после чего встал на четвереньки и как-то по-собачьи затряс головой.

— О, кей! — сказал его товарищ Адам. — Отличный удар, сынок! И после этих слов профессионально заехал мне кулаком в левый глаз. Я отлетел к стене дома подобно крепышу Джонни, но на ноги подняться не успел, так как в этот момент враждующие стороны заключили между собой временное перемирие, и в следующую секунду все трое набросились на меня. Краем глаза я успел увидеть, что Джонни трясёт головой, и из уха у него течёт тонкая струйка крови. Видимо, от моего удара у него лопнула барабанная перепонка.

Я сражался, как лев, но силы явно были не равны, и скоро я перестал наносить ответные удары противникам, полностью перейдя в оборону и сосредоточившись на защите жизненно важных органов. Однако Адам сумел пару раз сунуть мне кулаком по почкам, отчего я полностью утратил способность к дальнейшему сопротивлению. Не знаю, чем бы для меня закончилось приключение, если бы не военный патруль, который растащил нас в разные стороны.

Когда я безуспешно пытался при помощи носового платка остановить кровотечение из носа, ко мне подошёл старший патруля. К моему большому несчастью, им оказался мичман Артемьев, наш курсовой воспитатель.

— Саратозин! Неужели это Вы? — с удивлением и одновременно с законным возмущением произнёс он, глядя на мою побитую физиономию и разорванное платье. — В каком Вы виде? Почему Вы в цивильной одежде? Где форма? Что Вы молчите, как причальный кнехт? Да Вы, никак, пьяны? Извольте объясниться!

Вопросы и справедливые упрёки следовали один за другим и ни на один из них я не находил ответа. В результате я тут же на мостовой получил от мичмана 10 суток ареста и был препровождён на гауптвахту.

В течение десяти дней, познавая изнанку жизни в качестве арестанта, я ещё больше укрепился в своих убеждениях: жизнь, словно злая старуха, без разбора колотит нас сучковатой клюкой и никого не жалеет. Не буду жалеть никого и я. Жалость — признак слабости, а слабые не выживают.

Значит, чтобы выжить, надо быть сильным — сильным и беспощадным к себе и окружающим. Не мной это придумано и не мне опровергать!

И все десять дней у меня из головы не выходили две строки великого русина, задиры и дуэлянта:

— Есть упоение в бою,

у бездны страшной на краю.[27]

Я чувствовал, что, обладая таинственным даром, я ежесекундно ставлю себя на край бездны. Я чувствовал на лице ледяное дыхание — дыхание смерти. В этом смертельном риске для меня было какое-то неизъяснимое и в то же время порочное наслаждение. Мне трудно это пояснить, возможно потому, что Сборщик Душ — не просто должность в свите Повелителя Сумрака, это жизненная философия, которая простым смертным в большинстве не доступна.

11 час 45 мин 18 октября 2088 года.

г. Москва, ул. Краснопресневская-12,

Дом Правительства

Рабочий день неумолимо близился к обеду, когда Егорка Еремеев подошёл к Дорошенко и незаметно для окружающих положил на стол фотографию молодой брюнетки с короткой стрижкой, жгучими чёрными глазами и большим чувственным ртом.

— Это кто? — удивилась Василиса. — Твоя новая пассия? Если хочешь знать моё мнение, то она очень даже ничего, хотя по лицу видно, что твоя зазноба — большая плутовка.

— Это не моя зазноба. — вполголоса пояснил Егорка. — Мне на таких дамочек никакой зарплаты не хватит, даже если буду работать по двадцать четыре часа в сутки. Это жена банкира Рудольфа Сатти — Эльвира.

— Рада за него, — хмыкнула Дорошенко и подняла на Еремеева недоумённый бирюзовый взгляд. — Это каким-то образом нас с тобой касается?

— Меня нет, а вот тебя очень даже возможно. Ты ведь хотела выйти на след таинственного «офицера для особо деликатных поручений»?

— Хотела, но ты же сам сказал, что это невозможно.

— Я и сейчас в этом не уверен, но если хочешь, можешь попытаться. Эльвиру Сатти неоднократно видели в компании этого самого офицера ФСБ. Можно попробовать через Сатти выйти на прямой с ним контакт.

— Осталось только найти эту самую Эльвиру Сатти и подружиться с ней.

— Это не так трудно, как ты думаешь. Эльвира девушка контактная, особенно когда выпьет, а найти её можно в одном из столичных клубов. Чаще всего она бывает в «Раю» — это ночной клуб для богемы и заезжих толстосумов.

— Знаю! Я как-то в «Вестях» делала «убойную» статью о «золотой молодёжи», так что в этом клубе лично знакома и с его владельцем и с администратором.

— Ну и как?

— Что как?

— Как статья? Получилась?

— Статья вышла замечательная, но в то время, когда верстался номер, кто-то из «небожителей» позвонил нашему главному редактору и посоветовал мой материал в номер не давать. Дескать, эта статья бросает тень на достойных людей. Слушай, Еремеев, а откуда у тебя эта фотография?

— От двугорбого млекопитающего. Что ты, как маленькая девочка, задаёшь такие вопросы!

— Поняла. Я тебе, Егор, благодарна по гроб жизни! Помадой измазать?

— Не надо, — зарделся довольный юноша, хотя в душе против поцелуя такой красивой девушки он был не против.

* * *

23 час 35 мин 18 октября 20** года.

г. Москва, ночной клуб «Рай»

Помещение клуба было выполнено в помпезном стиле: интерьер был ярким, броским, в то же время современным, и источал запах сандалового дерева, хорошо выделанной кожи и больших денег. Ближе к полуночи воздух в клубе был предельно насыщен децибелами ультрамодной музыки и световыми спецэффектами. Василиса и Егор сидели за столиком в глубине зала, и, потягивая очень дорогой, но невкусный коктейль, активно вертели головами.