Фронтовик стреляет наповал - Юрий Корчевский

– Убили! Милиция!

Андрей достал из кармана носовой платок, подобрал пистолет бандита – добротный немецкий «Вальтер Р-38», завернул в платок, сунул в карман. Главное – не стереть с оружия отпечатки пальцев бандита и не оставить своих пальчиков. По факту стрельбы и смерти фигуранта обязательно будет расследование прокуратуры, баллистическая экспертиза пистолета. Оружие бандита – важное вещественное доказательство.

Андрей вбежал в баню. Встревоженная выстрелами кассирша вскочила со своего места.

– Что случилось? Милицию вызывать?

– Сам вызову.

А по коридору уже спешил навстречу директор.

– Мне срочно нужен телефон, – попросил Андрей.

– Проходите.

Андрей сначала позвонил дежурному в милицию.

– Фролов говорит. Эксперта и труповозку к городской бане.

Потом сделал звонок в прокуратуру. Теперь оставалось ждать и охранять место происшествия.

Андрей вышел на улицу. На противоположной стороне, на тротуаре, начали собираться любопытные, как бывает всегда. Но к убитому бандиту подходить боялись. Из-под тела вытекала кровь, окрашивала снег красным.

Противоречивые чувства охватили Андрея. С одной стороны – он убил закоренелого преступника, которого не могли исправить многочисленные судимости и годы за колючей проволокой. Было ли ему хоть немного жаль бандита? Все же живая душа. Ни капельки. На руках этого Шизо кровь невинных жертв, тот же водитель хлебовозки, раненый Феклистов. И смерть и ранение молодых парней, кого он обманом и посулами завлек в свою банду, тоже на его совести. Хотя у таких совести нет и душа черная. Наверное – сейчас уже ответ держит перед апостолом Петром – в ад или рай. На счет рая Андрей сильно сомневался. Хотя и атеист был, но на фронте в страшные дни и часы все начинали во что-то верить – в Бога, в везение, иконку от матери.

Была радость от того, что справедливая кара настигла преступника. А тревожил приезд прокуратуры. Снова поставят в вину стрельбу. Причем придерутся к тому, что он не сделал предупредительного выстрела в воздух, как по инструкции положено. А выполни он ее, сейчас бы сам лежал на месте расписного.

Первой примчалась милиция. Больше того – сам Щеглов, чего Андрей не видел никогда. На происшествия выезжали оперативники, когда было преступление тяжкое. Или дежурный наряд, если бытовая драма или пьяная поножовщина.

– Докладывай! – подошел к Андрею начальник.

– Мы разыскивали этого человека. Кличка Шизо, настоящая фамилия Бандурин, восемь отсидок по серьезным статьям. В Балашихе на нем кражи из продмагов, убийство водителя хлебовозки и ранение Феклистова.

– Если баллистическая экспертиза подтвердит, честь и хвала отделу. Только зачем в людном месте? Уже сегодня по городу разговоры пойдут, что милиция людей белым днем расстреливает на улице.

– Я должен был попросить его отойти в переулок? – не сдержался Андрей. – Он уже за оружие схватился. А если бы случайного прохожего убил? Собаке – собачья смерть.

Подъехала машина прокуратуры. Прокурорские и начальник милиции пожали друг другу руки.

– Кто бы сомневался! – воскликнул Петр Федотыч. – Где стрельба, там обязательно Фролов.

– Пистолет бандита. Осторожно, на нем его пальчики, – протянул завернутый в платок пистолет Андрей.

– Кто такой, установлен?

Андрей сообщил фамилию, кличку, количество ходок на зону, статьи. Даже фото предъявил.

– Где фото взял?

– Из архивного уголовного дела в Главке. Здесь на нем три кражи из продмагов, убийство водителя хлебовозки, ранение Феклистова.

– Вот оно что! Поделом. По-моему, он по земле уже лишнего ходил. Если баллистическая экспертиза подтвердит идентичность пуль из трупа шофера и отстрела ствола, я дело открою и сразу закрою, – кивнул следователь прокуратуры.

А дальше уже сто раз знакомые процедуры. Фотографии трупа с разных ракурсов, обыск тела, потом погрузка в труповозку. Следователь стал искать свидетелей. Таковых не нашлось, а если и были, то не сознавались. Толпа любопытных мгновенно рассосалась.

– Фролов, жду рапорт! – бросил Щеглов и укатил.

Андрей сплюнул вслед.

– Подождет рапорт!

И направился в больницу, к Николаю. Надо обрадовать начальника угро. Николай выглядел лучше, чем вчера. Как только Андрей вошел в палату, Николай понял – что-то случилось. Давно уже работали вместе. Понимали друг друга с полувзгляда, с полуслова.

– Убил я расписного.

– О как! Стоило мне в больницу лечь, как ты стрельбу учинил. Как ты на него вышел?

– Зацепок не было, пошел в баню. Если ты помнишь, я его там видел. Поговорил с директором и банщиком, фото им показал, про особые приметы рассказал. Я наколки имею в виду, очень уж характерные. Предупредил – самим мер не предпринимать. Увидят, пусть позвонят в милицию. Выхожу на крыльцо – а в пяти шагах фигурант. Он меня еще тогда, в бане, «срисовал». Шизо сразу за пистолет схватился, но я опередил.

– Прокуратуру, эксперта вызывал?

– А как же! Все официально. Сам Щеглов на происшествие приехал.

– Да ну! Сроду не выезжал!

– Рапорта от меня ждет, а я сразу сюда.

– Бумаги обождать могут. Сам цел?

– Как видишь. А у тебя как?

– Моя половина была. Сказала: выпишут – уходи из милиции. А если уйду, что я умею? Не токарь, не плотник, только блатных ловить. Не на стройку же мне грузчиком или подсобником идти.

– Это она от расстройства.

– А кому приятно? Она же понимает, что в любой момент без мужа остаться может.

– Ты на что намекаешь? Мне не жениться?

– Не, обязательно женись. Знаешь, я вот думаю иногда. Закончилась война, лучше заживем, преступность исчезнет. А не тут-то было. Кто патриоты были, да просто нормальные мужики, или там остались в братских могилах, или вот, как ты, – лямку тянут. А эта шваль в лагерях отсиделась, жрали-пили на нарах за государственный счет, все живы-здоровы. После отсидки за старое взялись. И чувствую я печенкой – не заблудшие это овцы.

Феклистов обернулся, посмотрел – одни ли они в палате. Убедившись в отсутствии пациентов, продолжил:

– Сверху указания идут: уголовники – это оступившиеся люди, но происхождением из пролетариев или крестьянства, классово не чужды, как враги народа. А я так понял: они враги народа и есть, и власть их зря жалеет. Того же Шизо разве многочисленные ходки на зону исправили? Не зря поговорка есть – горбатого могила исправит. Мне когда тебя сватали, сказали – опер хороший, но безбашенный. Не задумываясь стреляет, видно, на фронте контуженный. Не скрою – приглядывался я к тебе. Любишь ты сам покарать, пострелять. Но так за дело. Кто сдается, ты оружие не применяешь. Я и сам так думать начинаю: шлепнул гада – в стране воздух чище.