Assassin's Creed. Отверженный - Оливер Боуден

В числе недовольных оказался мой давний знакомый Джордж Вашингтон, в молодости служивший под началом Брэддока, а ныне вышедший в отставку. За участие в войне против французов и индейцев он получил земельный надел. Однако с течением времени симпатии Вашингтона изменились. Когда-то этот офицер с горящими глазами вызывал у меня восхищение. В отличие от своего командира, он был способен к милосердию. (Во всяком случае, так мне казалось.) За прошедшие годы Джордж Вашингтон сделался ярым противником англичан, и его голос звучал громче всех. Ничего удивительного: интересы правительства его величества противоречили деловым интересам и амбициям самого Вашингтона. Он провел своих представителей в Виргинскую генеральную ассамблею и пытался добиться принятия закона, запрещающего импорт товаров из Англии. То, что закон был обречен на провал, лишь подогревало ненависть колонистов.

«Бостонское чаепитие», произошедшее всего месяц назад – в декабре прошлого года, – явилось кульминацией многих лет… нет, десятилетий… недовольства тех, кто привык считать себя американцами. Превратив Бостонскую гавань в громадную чашку чая, колонисты объявили Великобритании и всему миру, что более не готовы терпеть несправедливости британской системы правления. До полномасштабных выступлений оставались считаные месяцы. И потому с тем же энтузиазмом, какой я проявлял в отношении моих полей, написания писем Дженни и вставанию по утрам с постели – иными словами, с минимальным, – я назначил встречу своих соратников. Прохладное отношение ко всему этому не мешало мне сознавать: грядущая революция не должна застичь наш орден врасплох.

Более пятнадцати лет мы не собирались вместе. Хотя лет двадцать назад мы практически жили в одном доме.

Местом нашей встречи мы избрали таверну «Беспокойный призрак» на окраине Бостона. Обычная таверна с низким потолком и закопченными балками. В момент нашего появления там сидело несколько посетителей, однако Томас быстро выпроводил их, избавив нас от лишних глаз и ушей. Те из нас, кто обычно ходили в форме, сегодня надели гражданскую одежду, застегнувшись на все пуговицы и поплотнее надвинув шляпы. Так мы и сидели, потягивая эль. Помимо меня, здесь собрались Чарльз Ли, Бенджамин Черч, Томас Хики, Уильям Джонсон и Джон Питкэрн.

Здесь-то я впервые и услышал про мальчишку.

Вначале о нем заговорил Бенджамин. Доктор Черч был нашим человеком в рядах «Бостонских сыновей свободы» – организации колонистов, называвших себя патриотами Америки и не скрывавших своих антианглийских настроений. Это они помогали в устройстве «Бостонского чаепития». Бенджамин рассказал о встрече, произошедшей у него пару лет назад на острове Мартас-Винъярд.

– Один из местных, – сказал Бенджамин. – Прежде я его не видел.

– Правильнее будет сказать: не припомню, чтобы видел его прежде, – поправил я.

Бенджамин скривился.

– Не припомню, чтобы видел его прежде, – послушно повторил он. – Словом, этот парень подлетел ко мне и вдруг спросил, где Чарльз.

Я повернулся к Ли:

– Стало быть, он интересовался тобой. Тебе он знаком?

– Нет, – поспешил возразить Чарльз.

Мне это показалось подозрительным.

– Чарльз, я еще раз задам свой вопрос. У тебя есть какие-нибудь догадки насчет этого парня? Кто он такой и откуда?

Чарльз привалился к спинке стула, глядя не на меня, а в противоположный конец зала.

– Пожалуй, нет, – наконец сказал он.

– Но ты не уверен?

– Был один парень в…

За столом воцарилось тягостное молчание. Мои соратники и собратья по ордену вели себя как-то странно: одни, ссутулившись, изучали содержимое своих кружек, другие с непонятным интересом разглядывали огонь, полыхавший в камине. Встречаться со мной глазами не отваживался никто.

– Может, кто-нибудь мне все-таки объяснит, что здесь происходит? – не выдержал я.

Я называю их соратниками, хотя никто из них не обладал и десятой долей качеств Холдена. Я вдруг понял, что меня от них тошнит. Это не было преувеличением. Тошнотворное чувство лишь нарастало.

Первым опомнился Чарльз. Он отважился выдержать мой взгляд и сказал:

– Эта ваша женщина из племени могавков…

– Что с ней?

– Хэйтем, мне очень жаль, – произнес он. – Мне искренне жаль.

– Она мертва?

– Да.

Я так и думал. Еще одна смерть. Сколько еще?

– Когда? При каких обстоятельствах?

– Четырнадцать лет назад, в шестидесятом, во время войны. Ее деревня подверглась нападению и была сожжена.

Я плотно стиснул губы.

– Это сделал Вашингтон, – торопливо произнес Чарльз, мельком взглянув на меня. – Джордж Вашингтон и его люди. Они сожгли деревню, и ваша… она погибла.

– Вы там были?

– Да, мы рассчитывали поговорить со старейшинами деревни, расспросить их про возможное местонахождение хранилища… Хэйтем, я был не в силах что-либо предпринять. Смею вас уверить. Повсюду были люди Вашингтона. Их кровожадность не знала меры. Эта была настоящая бойня.

– И там вы видели парня, о котором недавно шла речь?

Чарльз отвел глаза:

– Тогда это был не парень, а маленький мальчишка лет пяти.

«Лет пяти», – мысленно повторил я. Я представил себе лицо Дзио. Лицо женщины, которую я когда-то любил, когда еще был способен на это. Острого горя не было. Только отголосок; тупая, ноющая боль. А вот ненависть к Вашингтону была куда острее. Видимо, служа под командованием генерала Брэддока, молодой лейтенант кое-чему научился у него по части жестокости и безжалостности. Я вспомнил последние дни, проведенные вместе с Дзио: представил ее в нашем маленьком лагере отрешенно глядящей на окрестные деревья и инстинктивно прижимающей руки к животу.

Нет. Я отбросил эту мысль. Слишком фантастичной, слишком нереальной она мне казалась.

– Тот мальчишка, он угрожал мне, – сказал Чарльз.

В иной обстановке его слова вызвали бы у меня улыбку: Чарльзу – взрослому, сильному мужчине под два метра ростом – угрожал пятилетний индейский малыш. Но сейчас я все еще думал о гибели Дзио. Сделав глубокий и почти незаметный вдох, я почувствовал, как грудь наполняется воздухом, и усилием воли заставил когда-то боготворимый образ исчезнуть.

– Я был там не один, – объявил Чарльз, как будто я в чем-то его упрекал.

Я вопросительно посмотрел на собравшихся:

– Рассказывайте, не таитесь. Кто еще был там?

Уильям, Томас и Бенджамин кивнули, вперив взгляд в потемневшую щербатую поверхность стола.

– Это никак не мог быть он, – раздраженно бросил Уильям. – Это не мог быть один и тот же парень.

– Успокойтесь, Уильям, – лениво протянул Томас. – Велики ли шансы, что это он?