Секретная политика Сталина. Исповедь резидента - Георгий Агабеков

Так я попал в Константинополь. Но в каком положении? Полиция отобрала мой паспорт и явно в чем-то подозревает. В самом городе, совершенно мне незнакомом, у меня не было друзей, которые могли бы меня поддержать. Требовать помощи от легальной резидентуры воспрещалось, ибо это могло бы привести к провалу. Как быть? А вдруг турецкая полиция запросит обо мне сведения в турецком консульстве в Москве? Что, если завтра вызовут меня в полицию и спросят, где мой товар, мои знакомые купцы? Да, положение было не из приятных. Было уже шесть вечера. Я решил привести себя в порядок, а там видно будет. Когда я, пообедав, вышел из отеля, было уже темно. Мне нужно было сейчас же сделать кое-какие покупки. В особенности требовалось сменить мои ботинки, имевшие марку «Скороход» и могущие выдать их московское происхождение. Наконец, нужно купить часы, я не имел часов. По традиции, перед отъездом из Москвы я подарил свои часы одному из товарищей в ГПУ. Таков обычай – перед отъездом за границу раздаривать вещи. Ведь за границей легко можно все купить, а в СССР где же!

Спускаясь из Пера по линии трамвая, я незаметно для себя добрался до Галаты. Повсюду сверкали ярко освещенные витрины магазинов. Я остановился у витрины часового магазина и разглядывал выставленные часы, как услышал в магазине армянскую речь. Это хозяин магазина говорил с приказчицей. Значит, тут армяне, а я ведь тоже армянин. Я вошел в магазин и на армянском языке попросил показать мне часы. Я выбирал часы в течение двух часов, уплатил за них в два раза дороже их стоимости, но зато в процессе покупки я настолько сдружился с хозяином магазина, что он пригласил меня к себе на следующий день. Так я завел первое знакомство в Константинополе. На следующий день мы уже обедали вместе в соседнем ресторане. Угощал я, и, нужно сказать, довольно щедро. К концу обеда после обильного вина я ему рассказал о затруднениях с паспортом.

– О, это пустяковое дело. У меня в полиции масса друзей, клиентов. Завтра же с утра пойдем, и я все дело обделаю, – успокоил меня мой новый знакомый.

Наутро мы, взяв машину, поехали в 1-й отдел политической полиции, куда оказался переданным мой паспорт. Начальник отдела оказался приятелем моего купца. Отозвав его в сторону, он рассказал ему о цели нашего прихода, прибавив, что он меня давно знает как крупного и честного купца. Тут же он меня представил полицейскому, который оказался довольно сговорчивым.

– Извините, что мы задержали ваш паспорт. Видите ли, сейчас много большевиков приезжают к нам в Турцию из России, а так как и вы приехали через Москву, то поэтому попали под подозрение. Теперь, конечно, раз вас рекомендует эфенди (мой приятель), то я распоряжусь, чтобы немедленно вам вернули паспорт, – обратился ко мне начальник полиции. В виде благодарности полицейскому я передал моему купцу две двадцатидолларовые бумажки. Сколько он из этой суммы передал по назначению, не знаю, но, видимо, это еще более убедило полицейского в моей солидности.

– Эфенди, вы можете больше не приходить сюда, через час я пришлю вам паспорт в отель, – сказал он, пожимая мне руку.

И действительно, не успел я вернуться в отель, как полицейский принес мне паспорт с соответствующими визами. С получением документа я почувствовал уверенность. «Теперь уже меня не арестуют и не выселят», – подумал я. Нужно и можно начать работу.

Прошло месяца полтора со дня моего приезда в Константинополь. За это время я успел много сделать. Я уже являлся владельцем экспортно-импортной конторы в центре Галаты. Стены моего бюро украшали портреты турецкого президента Кемаль-паши и персидского шаха Риза-хана. Правда, я ничем пока не торговал, но это только поднимало мой авторитет как способного купца, ибо все торговые операции ввиду рыночного застоя вели к убыткам. Я же ничего не терял. В моем бюро машинистка бойко стучала на машинке, составляя письма торговым фирмам Англии, Германии и Франции, адреса которых я выписывал из газетных объявлений. Мой конторщик целые дни бегал по городу, собирая справки о рыночных ценах на предполагаемые к продаже товары. Появились и знакомые купцы, которые, привлекаемые радушным приемом и частыми угощениями, заходили ко мне все чаще и чаще.

Так было положено начало организации нелегальной резидентуры ГПУ.

За это же время мне удалось установить связь с местным легальным резидентом ГПУ, работавшим в советском консульстве на должности атташе под фамилией Наумов. Через него стала поступать почта из Москвы. В одном из писем ГПУ прислало мне следующую инструкцию: «За последнее время наблюдается крен турецкой политики в сторону западной ориентации. В связи с этим встречается надобность организации разведывательной работы в Ангоре и наблюдении за развитием турецкой политики в дальнейшем. Вместе с тем с отъездом резидента Молотковского из Греции тамошняя агентура осталась без руководства, поэтому вам предлагается принять руководство работой в Греции. Аксельрод выехал через Европу в Египет. Проездом он будет в Константинополе и встретится с вами. Ввиду увеличения вашего района мы считаем необходимым, чтобы вы задержали Аксельрода в Константинополе и использовали по работе в Турции или Греции в качестве вашего помощника».

Наконец, приехал и Аксельрод. Встретились мы с ним на станции туннеля, соединяющего Галату с Пера. Маленького роста, с лоснящимся красным лицом, в роговых очках, одетый во все новое, он издали, увидев меня, улыбался. Я тоже был искренне рад его приезду. Ведь уже около двух месяцев я, разыгрывая роль перса, не говорил на русском языке. Теперь есть с кем поговорить и поделиться впечатлениями. Наконец, у Аксельрода должны быть свежие новости из Москвы.

– Здравствуй, во-первых, скажи, под какой фамилией ты сейчас путешествуешь, – спросил я, подойдя к нему.

– Фридрих Кейль, австрийский подданный, представитель Тимбер-Экспорт-Компании на Ближнем Востоке, – смеясь, представился он мне, передавая свою визитную карточку.

– А я Нерсес Овсепьян, персидский подданный, коммерсант, – ответил я ему в тон, обмениваясь карточками.

– Пойдем куда-нибудь посидим и потолкуем, – предложил я. Через полчаса мы сидели за бутылкой красного вина в одном из ресторанов на Пера.

– Ну, расскажи сперва ты все по порядку, а потом я буду говорить, – обратился я к Аксельроду. – Во-первых, как ты ехал?

– Ехал я прекрасно. Выехал из Москвы в Ригу с австрийским паспортом на имя Фридриха Кейля. Другой такой же документ лежал у меня в запасе. По приезде в Ригу я взял запасной и, таким образом, уничтожил все следы пребывания в СССР. В Риге меня прекрасно принял мой дядя лесопромышленник Тейтельбаум, который в дальнейшем оказал мне большие услуги.

– А он знал, кто ты на самом деле и зачем ты едешь? – задал я вопрос.

– Как тебе сказать? Я ему объяснил, что мне нужно ехать в Египет с научными целями и что по некоторым соображениям мне пришлось переменить фамилию и подданство. Он как будто бы, поверил, но ты знаешь, это старый, толковый еврей. Он, видимо, кое о чем догадывался, но особенно не расспрашивал. Так вот, в Риге я провел еврейские праздники, – продолжал Аксельрод, – родственников у меня оказалось больше, чем я ожидал, и все они старались помочь, чем могут. По моей просьбе дядя дал мне представительство своей фирмы на весь Ближний Восток и вместе со мной пошел в местное английское консульство зарегистрировать мой мандат. При его же помощи я получил визы в Турцию, Сирию и Палестину. Оставалось получить египетскую визу, для чего нужно было ехать в Берлин, где имеется египетское посольство. Таким образом, все шло прекрасно. За всеми этими хлопотами я прожил в Риге две недели. Между прочим, дядя меня познакомил с норвежским консулом в Риге, с которым я настолько сдружился, что он пригласил меня в гости. Будучи в его кабинете, я заметил на столе пачку чистых норвежских паспортов и, представь себе, не мог удержаться от соблазна и один из них сунул себе в карман. Я привез этот паспорт сюда. Может быть, пригодится.