Великая война и деколонизация Российской империи - Джошуа Санборн

Сандецкий, командующий Казанским военным округом, отвечавший за посылку как первых казачьих частей, так и последующих экспедиционных сил в этот регион, пояснял:

Сплотившись в громадные скопища, численностью в несколько тысячь человек, избрав себе ханов, заранее обезпечив себя запасами пропитания, озаботившись некоторой организацией скопищь, снадбив их вооружением, киргизы начали мятежное движение против державных прав Русскаго Народа и вообще против русской культуры[374].

В ноябре один генерал из Тургайского уезда горестно докладывал, что практически все население настроено враждебно, а русские силы в этом регионе относительно невелики. «Не подлежит сомнению, – писал он, – что умиротворение края потребует не менее одного-двух лет»[375].

Таким образом, хотя восстание началось с сумбурных заявлений о лояльности, неохотных уступок, побегов в степь и единичных бунтов, к августу оно переросло в нечто более масштабное. На этом этапе подоспевшие российские экспедиционные войска ввязались в типичную колониальную войну, когда небольшие по численности вооруженные силы европейцев могли удерживать ключевые позиции и в критически важные моменты рассеять формирования повстанцев. Возьмем, к примеру, сражение за Кожекуль, селение примерно в 70 километрах от города Иргиз. Жители Кожекуля начали угрожать богатым и могущественным казахам из своей среды, а казахская милиция собралась дать этим угрозам отпор. Соединение из 50 казаков под началом капитана Уржунцева прибыло в селение 19 октября 1916 года, где обнаружило толпу из 2500 человек, которым противостояли 600 человек с пиками, саблями, ружьями, топорами и дубинами. Во время боя казаки отошли на вершину ближайшего холма, где более двух часов, будучи окружены, сражались, занимая выгодную позицию. В итоге казахи отступили, понеся серьезные потери. Казачьи офицеры с ликованием рассказывали истории о кровавых схватках, когда бойцы, под которыми убивали лошадей, сражались с противником пешим порядком, сверкая сталью, пока «не отрубали фанатику голову напрочь сильным ударом шашки»[376].

По всей Центральной Азии российские войска успешно подавили восстание, завершив дело полным разгромом в Иссык-Кульском уезде. Там в августе отряды киргизской кавалерии совершили ряд сокрушительных атак на русские поселения. Нападение киргизов имело целью не только не допустить мобилизации в том районе, но и «в полном смысле свести счеты с колонистами, от рук которых пострадали они сами и их кланы» [Brower 2003: 161]. Киргизы убивали русских жителей и предавали огню их деревни, подкрепляя показательно ужасающим обращением с русскими, попадавшими в течение лета в руки повстанцев,[377]предвзятые мнения российского военного командования о варварах-азиатах и исламских фанатиках. В августе командиры с удовлетворением рапортовали, что один охваченный восстанием регион усмирен:

Хорунжий Александров с сотней 10 августа в степи к северу от Таргапа настиг волость, 3 аула поголовно истребил, стойбища сжег, скот угнал, 12-го ботпаевцы изъявили покорность и выдали заложников [Сапаргалиев 1966: 298].

Такие же сцены разыгрывались по всей Центральной Азии, где войска сжигали селения, казнили тех, кого подозревали в бунтарстве, строили лагеря в безлюдных горах вплоть до Китая и вооружали русских поселенцев, которые пользовались возможностью отомстить за события предшествующих месяцев. Из внутренних военных документов ясно, что задачей было «наказать бунтарей» и «устрашить население»[378]. Эта задача была выполнена, поскольку, согласно последующим исследованиям, «в конечном счете, жестокость русских сравнялась с жестокостью киргизов» [Brower 2003:162]. Генерал Куропаткин, руководивший действиями армии, признавался в своем дневнике, что многие жалобы на зверства русских были «оправданны», хотя он надеялся, что жестокие нападения были «исключениями»[379]. К сожалению, это было не так, как он имел случай убедиться в ходе своих последующих поездок, проезжая селения, где видел сотни трупов «безоружных ни в чем не повинных киргизов»[380]. Это стало в равной мере межэтническим столкновением и войной за возможность продления имперского правления. Царизм выиграл первую битву, но дорогой ценой и с малой выгодой для себя. Удалось мобилизовать всего около 100 000 рабочих, что намного меньше того, что запрашивала и в чем нуждалась армия. Эти рабочие, как и было предсказано, массово страдали от болезней, что приводило к необходимости отправлять их в госпитали и в итоге демобилизовать[381]. После Февральской революции Временное правительство тихо признало поражение, отменив 26 апреля (9 мая) 1917 года закон военного времени в Тургайском уезде и велев вернуть мобилизованных рабочих по домам 5(18) мая[382].

Империя и окончательный кризис Государственной думы

Последствия восстания коснулись не только Центральной Азии, где, несмотря на успех карательных экспедиций русских, бурно продолжился процесс деколонизации. Разрыв связующих нитей империи стал также важным политическим моментом в метрополии. Уже в августе разгневанные законодатели во главе с социалистом А. Ф. Керенским отправились с исследовательской миссией в Ташкент, Бухару, Самарканд и Андижан. Восстание привлекло к себе внимание Керенского по ряду причин. Он вырос в Ташкенте, жил там с восьми лет и до отъезда в университет [Федюк 2009: 69]. Немаловажно, что Керенский пользовался заслуженной репутацией грозы военных чинов. Если у солдат были жалобы, он часто адресовали свои письма Керенскому, и тот зачитывал их вслух на заседаниях Думы[383].

После роспуска в сентябре 1915 года Государственная дума зализывала раны. Дума собралась вновь в феврале 1916 года и работала без перерыва до 20 июня (3 июля) 1916 года, до ухода на каникулы. Лето и осень 1916 года стали трудным временем для петроградских политиков. Это была эпоха «министерской чехарды», когда правительство наращивало бурную деятельность под давлением войны, а также неудачных советов Распутина и императрицы [Lincoln 1986: 286-290]. В то время как страна претерпевала последствия описанных выше военных, экономических, социальных и этнических трудностей, некомпетентность и заносчивость царских министров достигла неприемлемого уровня. В октябре собралась думская бюджетная комиссия и пришла к единогласному мнению, что ситуация с поставками продовольствия достигла кризисной точки. Комиссия просила председателя Совета министров Бориса Штюрмера выступить с разъяснениями своей позиции и шагов, который он предполагал предпринять для разрешения экономических проблем. Тот отказался. 23 октября (5 ноября) 1916 года Германия и Австрия издали «Манифест двух императоров», где было обещано создание самоуправляемого польского королевства на бывших российских землях, границы и механизм управления которым предполагалось определить после войны. Правительство Б. В. Штюрмера последнюю неделю октября хранило молчание[384].

Итак, в начале ноября Государственная дума стала средоточием всех проблем, терзавших Россию. В самый первый день сессии лидер кадетов П. Н. Милюков произнес шокирующую речь, где перечислил неудачи правительства. Затем он буквально поджег фитиль, заявив, что Штюрмер и его недавно арестованный управляющий канцелярией И. Ф. Манасевич-Мануйлов брали взятки, и