Жена самурая - Лора Джо Роулэнд

Ружейные выстрелы редким эхом отзывались в горах. Марумэ и Фукида теснили «кожаные куртки» к балюстраде.

Император Томохито строптиво покачал головой:

— Я не могу проиграть. Мне покровительствуют боги. Победа в любом случае будет за мной.

— Пора реально взглянуть на вещи, — мягко сказал Сано. — Сдавайтесь, ваше величество.

— Сдаться? — Томохито презрительно рассмеялся. — Ни за что в жизни!

Цапнув украшенную золотыми пластинами рукоять меча, он направил на Сано клинок. Сёсакан с благоговением посмотрел на иероглифы, сияющие почти неземной красотой. В руке у Томохито был священный меч, передаваемый императорами из поколения в поколение. Безрассудный юнец взял его из сокровищницы. Томохито круговым движением рассек воздух и сделал выпад.

— Я вышел на тропу войны! — крикнул он; в глазах, круглых от возбуждения, отразился металлический блеск. — Вам выпала честь стать первым убитым мной врагом.

— Одумайтесь, ваше величество, — посоветовал Сано. — Вы не способны меня одолеть.

Томохито рассмеялся:

— Я мог убить вас еще вчера! Теперь я это сделаю.

Он выбросил вперед руку с мечом. Сано отскочил назад; клинок свистнул возле подбородка. Император взревел и рубанул Сано по ногам. Тот вовремя подпрыгнул.

— Ваше величество, мятеж — это ведь не ваша идея, — сказал Сано, метнувшись за колонну. Меч Томохито вонзился в дерево. — Вас науськал Правый министр Исидзё, не так ли?

Вытащив меч из колонны, Томохито бешено кинулся на Сано:

— Я император! Меня нельзя науськать, как собаку! Я хочу победить клан Токугава. Вам не остановить меня!

— Но как вам удалось набрать армию и запастись оружием? — спросил Сано, уклоняясь от ударов. — Наверняка все устроил Исидзё.

— Не порите чушь!

Клинок Томохито опустился на шлем Сано. Сёсакан отлетел к стене. Он не хотел драться, опасаясь поранить императора, но тот, похоже, принимал его расчетливую сдержанность за слабость. Сано понял, что отказ от боя лишь укрепляет самонадеянность мальчишки. Выхватив меч, сёсакан парировал несколько рубленых ударов.

— Это Исидзё убил Коноэ? — спросил Сано. Его меч скрестился с мечом Томохито и отбросил императора к балюстраде.

Томохито только рассмеялся и ринулся в контратаку.

— Если вы дадите показания на Исидзё, то я уговорю сёгуна простить вас.

— Плевать мне на Исидзё и вашего сёгуна! Когда я встану во главе Японии, все будут мне служить!

Рука Сано болела от отражаемых ударов, в голове гудело от звона металла. Он был более искусным фехтовальщиком, чем Томохито, но у того, кто хочет победить, есть преимущество перед тем, кто не желает сражаться. Томохито рубанул Сано по плечу. Клинок рассек кольчугу и подкладку рукава. Сано не на шутку встревожился, ощутив жгучую боль и теплую влажность ткани.

— Ха! — вскричал Томохито. — Я достал вас! Готовьтесь к смерти!

С горящими от ликования глазами император двумя руками поднял меч и рыча устремился на Сано. В отчаянии Сано рукоятью ткнул Томохито в пах. Император согнулся. Сано ударил его клинком по рукам. С криком боли император уронил меч и в ужасе воззрился на свою пустую правую руку; по костяшкам пальцев шел узкий порез. Томохито поднял глаза на Сано.

— Я истекаю кровью, — растерянно произнес император, похоже, ранее он считал себя неуязвимым.

— Прошу меня простить, — сказал Сано, которого потрясло, что он ранил священную особу. «Впрочем, — мелькнула мысль, — не исключено, что испытание кое-чему научит императора».

— Боги накажут вас за это! — взвизгнул Томохито. Упав на колени, он принялся баюкать окровавленную руку.

— Государственная измена карается отсечением головы. — Сано выставил меч, подчеркивая угрозу. — Даже статус не спасет вас… если, конечно, вы не согласитесь сдать Правого министра Исидзё.

«Кожаные куртки» с воплями полетели в ущелье Кинюм-Кё.

Сано велел Марумэ и Фукиде присоединиться к воинам сёгуна.

— Я здесь справлюсь сам.

Детективы ушли.

— Правый министр внушил вам, что заговор — ваша идея, а он просто выполняет приказания. Он убийца, не заслуживающий вашей защиты. Бросьте, ваше величество, спасайте себя, и пусть за измену отвечает Исидзё, — сказал Сано.

Томохито с жалким видом покачал головой.

— Нет, — прошептал он; лицо было болезненно-бледным: казалось, император вот-вот лишится чувств. — Он не делал этого. Я не могу…

— Посмотрите вокруг. — Сано высоко воздетым мечом прочертил в воздухе дугу, указав на близкие горы и далекий город. — Япония больше, чем вы представляете. У сёгуна сотни тысяч воинов. Мятежники, которым удастся избежать смерти сегодня, могут бродить по стране, вербуя сторонников, организовывая бунты, но они никогда не победят. Амбиции Исидзё намного превосходят его возможности.

Император обозрел окрестности храма; по телу пробежала дрожь; тени умирающей мечты затуманили глаза. Сано, охваченный жалостью к мальчику, вложил меч в ножны. Томохито заплакал.

— Я хотел править Японией, — разобрал Сано сквозь рыдания. — Я хотел быть полезным богам… Я не думал, что люди способны причинить мне вред. — Томохито глянул на кровоточащие пальцы. — Исидзё не поднимал мятежа, но, если желаете, я подтвержу… Спасите меня…

Настойчивое отрицание вины Правого министра обеспокоило Сано. Ему не нужны были лживые показания, довольно и истории с Асагао. «Неужели вправду Исидзё не плел заговора? Неужели не он убил Левого министра и Аису? — подумал Сано. — Впрочем, мятеж и убийства могут быть не связаны между собой. — Он быстро начал перестраивать факты в новую версию. — Томохито — душа мятежа. Мятеж обречен на провал. Томохито грозит по крайней мере отречение. Кто от этого пострадает в первую очередь? Кому наиболее выгодна смерть дворцового осведомителя мецукэ и следователя, упорно продвигающегося к истине? Кто, зная о планах императора, не мог его остановить и всеми силами старался оттянуть неизбежный крах? Если изменник и убийца не одно и то же лицо…» Догадка обожгла Сано.

С восточной стороны павильона раздалось медленное, неуверенное пошаркивание сандалий.

— Помоги мне, Момо-тян! — крикнул император.

Канцлер Янагисава верхом на коне наблюдал за сражением. Гремели ружья, свистели стрелы. Мечники сходились в схватке, клинки сверкали в свете упавших факелов и подожженного дерева. Сотни тел лежали на площадке и ступенях лестницы, ведущей к храму Киёмицу; носились лошади, потерявшие седоков; земля краснела от крови. Сторонники Токугавы несли огромные потери, но и сейчас численно намного превосходили сторонников императора. Победа была близка.

Янагисава объезжал поле битвы. Размахивая боевым веером, он отдавал приказы, которые глашатаи доносили до командиров посредством труб, сделанных из раковин. Голос был сорван, горло болело от напряжения, уши почти заложило от шума, грудь саднило от дыма и пороховых газов, тело ломило от пуль, непрерывно ударявшихся в броню, звериная жестокость вызывала дурноту, зато самурайская душа ликовала.