Тайна похищенной башни - Александр Рудазов

«Кристурица» встала борт в борт с «Чайкой» и замерла, как вкопанная. С пиратской стороны швырнули абордажную доску, и вооруженные до зубов головорезы ринулись на беззащитную яхту. Но тут…

Разъяренные, разгоряченные мудрецы впервые за очень долгое время сумели сработать в лучшем виде. Каспар выкрикнул короткое слово, и бронзовые склопедраги с их канатами и гарпунами взлетели в воздух, обратившись стаями бабочек. Бальтазар выставил перед собой руки, и из-под его ногтей вырвались страшные огненные ливни, опалившие пиратов, заставившие их с криками прыгать в воду. А Мельхиор резко толкнул воздух раскрытой ладонью, и «Кристурица» отлетела от «Чайки», словно ее швырнул великан.

– Могут же, когда захотят… – пораженно прошептал Колобков, глядя на эту расправу.

Увы, на этом дело и закончилось. Кажется, мудрецы и сами оказались поражены не меньше Колобкова – уж очень ошарашенные у них сделались лица. А через несколько секунд они и вовсе позабыли о происходящем здесь и сейчас – Каспар захрапел, Бальтазар заворчал, а Мельхиор принялся листать толстенную книгу.

– Так, мужики, дальше работаем сами! – распорядился Колобков, вытягивая из кобуры револьвер. – Деды выдохлись!

По крайней мере, стрелять он умеет неплохо. Тир – одно из любимых развлечений. Два револьвера – одиннадцать пуль. Двенадцатая была потрачена во время испытаний маджи-маджи.

И всадить их есть в кого. Большая часть пиратов так и осталась на «Кристурице», а несколько человек попадали в море, но полдюжины головорезов таки успели перебраться на «Чайку». В их числе – капитан Тур Ганикт Длинная Рука. И тот здоровяк, что громче всех орал. Судя по внешности, это пиратский боцман – Веданок. Островитяне с Магуки описывали его именно таким.

Чертанов, разумеется, благоразумно постарался спрятаться куда подальше. Боец из него никудышный. А у пиратов и сабли, и ножи – прирежут за милую душу, даже имени не спросят.

Фабьев тоже оказался занят по самое горло. Пожилой штурман ожесточенно выкручивал штурвал, стремясь уйти от повторной встречи с «Кристурицей». Проклятый корабль с его вододуем оказался почти таким же быстрым, как «Чайка», и заметно более маневренным. Замешкайся на мгновение – и к пиратам придет подкрепление.

Довольно скоро Фабьев заметил рулевого «Кристурицы». Низенький плотный человечек без единого волоска на голове, но зато с густыми бровями. Одного взгляда хватило, чтобы понять – этот тип свое дело знает туго. Руль в ладонях лежит уверенно, движения четкие, ни единого лишнего. Корабль подчиняется, как верный пес.

– Петрович, вишь вон того лысого? – указал на него Фабьев.

– Понял, Василич! – мгновенно смекнул Угрюмченко, распахивая крылья. – Сделаем!

Огромный беркут взмыл в небеса, устремляясь к «Кристурице». Крыло у него полностью зажило – пора показать его в деле. В воздухе просвистели несколько стрел – встревоженные пираты открыли огонь по судовому механику «Чайки». Однако в отличие от обычных птиц Угрюмченко прекрасно понимал, что такое стрелковое оружие, и без особого труда уклонялся.

– Хить! – яростно выкрикивал рулевой. – Хить! Хить!

Угрюмченко прошел над ним на бреющем полете. Будь у пиратского рулевого волосы – растрепало бы ветром.

– Хить!.. – возопил рулевой, бросая руль и защищаясь руками. – Хи… гаххх!..

Описав петлю, Угрюмченко вернулся. И на сей раз круто спикировал вниз, со всего размаху нанося удар. Страшный клюв с силой ударил прямо в плешивую макушку, заставив рулевого прикусить язык и закачаться, едва удерживаясь на ногах.

«Кристурица», лишенная управления, прошла мимо «Чайки», вызвав у пиратов обозленный вой. Они бросились на обнаглевшего орла с саблями – но Угрюмченко благоразумно поднялся в воздух. Рулевой, на лбу которого на глазах набухала шишка, снова взялся за штурвал. Угрюмченко описал широкий круг, выглядывая новую возможность для десанта.

Тем временем на «Чайке» тоже шла ожесточенная драка. Люди Ганикта оказались ребятами крепкими, тертыми – их не напугала ни магия трех мудрецов, ни пистолеты Гены с Валерой. Тем более, что в такой толчее те не решались применять огнестрельное оружие – своих заденешь, чего доброго. Бравые телохранители работали руками и ногами. Гюнтер Грюнлау, в котором снова пробудился дух дедушки, орудовал штык-ножом.

А Тур Ганикт сразу вычленил среди противников капитана и молча двинулся на него. Колобков ухмыльнулся, выпячивая живот, и без лишних слов поднял револьвер.

Ганикт замер. Он прекрасно понял, что это такое. Спокойно глядя в револьверное дуло, пиратский капитан вынул из-за пазухи правую руку… и в лицо Колобкову тоже уставилось дуло. Ружейное.

– Так вот что у тебя с рукой! – с некоторым разочарованием присвистнул Колобков. – А я-то думал – колдунство или мутация-хренация… А ты, выходит, просто волыну себе вместо руки присобачил?

– Тинди сиги эйз, – коротко ответил Ганикт, левой рукой нажимая на спусковой крючок.

Колобков отшатнулся. Плечо обожгло огнем. Если бы не качка, мешающая прицелиться, Ганикт наверняка бы закончил дуэль одним выстрелом.

Не тратя зря времени, он тут же выстрелил снова. Но на сей раз Колобков был готов, и успел дернуться. Морщась от боли в плече, он вскинул револьвер и трижды спустил курок – без пауз, подряд.

Тур Ганикт скривился от боли. Две пули землянина ушли в «молоко», но третья вошла пирату в бедро, вызвав обильное кровотечение. Колобков завороженно уставился на это зрелище – кровь Ганикта оказалась темно-фиолетовой, как ежевичный сок.

Ожесточенно ругаясь и пытаясь удержать равновесие на бешено качающейся палубе, два хромоногих капитана продолжали выпускать пулю за пулей. Тур Ганикт впервые за многие десятилетия встретил кого-то, обладающего таким же оружием, что и у него. Туземцы архипелага Кромаку всегда пугались его удивительной, выпускающей огонь и смерть руки. О ней сочинили столько баек, сколько не сочиняли, наверное, и о подводных змеелюдях.

Но этот одноногий толстяк без тени смущения палит из штуковины, очень похожей на его, Ганикта, протез. А это означает, что у него, вероятно, есть и патроны для нее. Неожиданная удача. У самого Ганикта патроны почти закончились – у последней коробки уже показалось дно. Приходится расходовать бережно – а то еще немного, и легенда о «Длинной Руке» перестанет существовать.

Всего рука-мушкет вмещает пять патронов. Пять раз можно изрыгнуть огонь и смерть. Потом – перезарядка. Но сделать это в боевых условиях практически невозможно – приходится вскрывать протез и долго-долго устанавливать патроны в отведенные им гнезда. Поэтому в битве Тур Ганикт Длинная Рука может выстрелить не более пяти раз.

Вот и все. Последний, пятый выстрел. Но и стреляющая штуковина одноногого толстяка тоже смолкла. Ганикт внимательно считал – она сделала шесть выстрелов. Значит, ее предел равен шести.

Колобков бросил опустошенный револьвер на палубу. Однорукий пират тоже больше не стреляет. Похоже, патроны кончились.