Морфо - Амелия Грэмм

Свидетели? Флинн почему-то думал, что их не будет. Слева от судейского стола возникла небольшая трибуна. В зале потух свет, как перед киносеансом. Так как вечер за окном незаметно перетек в ночь, стало совсем темно. Внезапно на трибуне зажглась настольная лампа в красном абажуре, ее включил доктор Месмер.

– Уважаемый доктор Месмер, что вы можете сказать о подсудимом? Какова ваша профессиональная оценка? – спросил Эон серьезным тоном.

Флинн напряг зрение, стараясь рассмотреть лица трех судей в полумраке.

– Нам важно знать ваше мнение, – задорно прибавил господин Аяк.

– Я считаю, что чрезмерная эмоциональность мешает господину Морфо здраво размышлять, – начал доктор Месмер с присущей ему рассудительностью. – Иногда он легко поддается влиянию момента, а иногда закрывается в себе, сажая все чувства под замок. Он категоричен, вспыльчив, упрям, своенравен, с трудом признает свои ошибки. В общем, обычный подросток.

Флинн почувствовал раздражение. Раньше он думал, что доктор Месмер на его стороне. И как он только мог ему довериться, раскрыть душу, вывернуть наизнанку и показать себя настоящего?

– Но я бы хотел отметить и другую сторону этой самой эмоциональности. Господину Морфо не чужды доброта, сострадание, забота, самоотверженность. Если он научится управлять своими эмоциями, балансируя между ними, то из него может выйти достойный человек.

Флинн моментально оттаял. Зря он плохо подумал о докторе Месмере. Ему стало немножечко стыдно.

– Спасибо! – поблагодарил Эон доктора Месмера. – Вызовите второго свидетеля.

Настольная лампа на трибуне погасла – на голову будто штору накинули. Флинн не успел моргнуть, как полумрак снова воцарился в зале суда. На этот раз единственный источник света включила комендантша дома Раскаявшихся – суровая мадам Брунхильда.

– Ой, здравствуйте, мадам Брунхильда! – с широченной улыбкой поприветствовал ее господин Аяк.

– И вам не болеть.

Старуха окинула судью неодобрительным взглядом и тихо фыркнула. Ей, как воплощению дисциплины и порядка, явно не очень-то понравился вызывающий вид господина Аяка, но она тактично промолчала.

– Что вы можете сказать о подсудимом?

– А что о нем говорить? Оболтус и неряха! – категорично высказалась мадам Брунхильда. – Один раз полез туда, куда не просили, и наводнил комнату тайнами, в другой раз устроил полную разруху. Он решил, что меня можно водить за нос. – Она одарила Флинна лютым взором. – Не на ту нарвался, мальчик!

– Это все показания?

– Нет! – громко возразила мадам Брунхильда. – Я считаю так: тот, кто не может навести порядок в своей комнате, никогда не наведет порядок в своей голове. Взять хотя бы шкаф с вещами. У кого-то все разложено по цвету и размеру – сразу ясно, что за человек. Серьезный и дисциплинированный. А у кого-то страшный бардак – ничего не найдешь.

– А как же творческий беспорядок? У меня он часто бывает. Прямо-таки прописался в моем доме, никак выгнать не могу! – пожаловался господин Аяк.

– Мне кажется, что когда вокруг полная разруха и грязь, то это скорее творческая лень, нежели творческий беспорядок, – сказала мадам Брунхильда. – У серьезных людей все находится строго на своих местах.

– Спасибо, мадам Брунхильда, можете идти, – растягивая слова, произнес Эон. – Вызовите следующего свидетеля!

Лампа опять погасла и зажглась. Теперь свет включила светловолосая девочка в голубом платьице. Это была Коллин – психофор Кейти. Девочка стояла на стуле, чтобы ее было видно из-за трибуны.

– Приветствуем вас, психофор № 3469. – Эон сделал очередную пометку в документах.

Девочка посмотрела в сторону Флинна и Тайло и чуть заметно помахала им.

– Каковы ваши мысли насчет подсудимого?

– Могу сказать лишь одно, – вымолвила Коллин дрожащим от волнения голосом, – то, что не раз говорила самому Флинну: он лучше, чем думает о себе.

– Это, конечно, замечательно, но нельзя ли, – Эон заколебался, пытаясь подобрать нужное слово, – конкретнее.

– Мне кажется, что в нем много доброты и силы, но он всегда отдает ее другим, а себе ничего не оставляет, – прощебетала Коллин. – Именно поэтому у него не получилось простить себя. – Она застеснялась и, отведя взгляд, начала перебирать крохотными пальчиками ленты на своем платье.

«Крошка Коллин, не делай из меня героя. Не путай чудовище с рыцарем на белом коне», – подумал Флинн.

– Интересное мнение. Что ж, спасибо, – сказал Эон и плотно сжал губы.

Лампа погасла, и тьма снова выползла из всех щелей. Послышался грохот: господин Аяк опять рубанул топором по столу. На потолке зажглась люстра, ярко осветив зал и троих судей. Эон очень постарел, его волосы были почти седыми, Сфинкс, как и раньше, не проявляла интереса к происходящему, а господин Аяк снял парик и усердно чесал голову.

– Мы услышали все, что хотели, – подытожил Эон.

– А я нет! – расстроился господин Аяк. – Я хотел услышать длинную историю, полную захватывающих приключений, верных коней, погонь и дам, падающих в обмороки.

– Кони и дамы будут как-нибудь в другой раз, – пробубнил Эон, собирая документы в кучу. – Суд удаляется на совещание! Свое решение подсудимый сможет узнать, подкинув Монету Судьбы.

Аяк замахнулся топором и разрубил уже одиннадцатый стол за неделю.

Флинн и Тайло покинули здание суда. Ночь обняла их прохладным ветерком. На небе собралась толпа из нескольких десятков лун, которая с интересом глазела вниз, будто тут творилось что-то невероятно увлекательное.

– Спасибо тебе, – сказал Флинн, сев на ступени.

– За что?

– За готовность быть моим психофором до конца.

– Друзья не бросают друг друга, – улыбнулся Тайло, присаживаясь рядом.

– Но если честно, мне кажется, что мое место все-таки в Лимбе, – пробормотал Флинн и поежился.

– Я тебе уже сто раз говорил, – сердито сказал Тайло, – выкинь из головы эти глупые мысли! Ты не настолько плох, чтобы быть там. Не занимай чужое место. – Он посмотрел на небо. – Откинь все мысли и насладись этой красотой, об остальном подумаешь завтра.

Но Флинн так и не смог отвлечься. Он вертел в руках золотую монету, на одной стороне которой была изображена бабочка, а на другой ухмыляющийся череп. Сложно ни о чем не думать, когда где-то там трое загробных судей решают твою судьбу…

– К тебе гости, – сообщил Тайло еще до того, как кто-то успел постучать в дверь. Психофор, как всегда, сидел на подоконнике.

– Я никого не жду, – удивился Флинн, встав с кровати.