Дикое золото - Александр Бушков

Умом Бестужев понимал, что иначе и быть не может – не станетже она метать через стол пламенные взгляды? – но на сердце было тоскливо.Он бы и напился, но – не время…

Потому что справа, через несколько человек от него,восседала эта чертова парочка. Купец Ефим Даник, моментально опознанныйБестужевым по квалифицированному Сениному описанию, цыганистый брюнет. Игосподин горный инженер Мельников – он же Барчук, он же Инженер, навернякавозможны другие клички и конспиративные фамилии.

И у Бестужева понемногу зародился план. В чем-то этосмотрелось обыкновенным мальчишеством, однако как средство легонько припугнутьпротивника и заставить его занервничать, помучиться непонятной неизвестностьюзадумка была не столь уж и плоха…

– Господин ротмистр, – снова присталБуторин-младший. – Вы, часом, как человек, причастный к государственнымсекретам, не слыхали ли, что это нынче утром взорвалось?

– Простите?

– Часа за три до рассвета в восточной стороне, вотдалении, что-то явственно грохотало, причем походило это не на банальныйгром, а скорее уж на пушечную пальбу или взрыв. Домочадцы у меня грешили навзрыв артиллерийских складов, но в той стороне их вроде бы и не бывало… Неслышали сами?

– Да нет, я спал. Хотя… – Бестужевзадумался. – Вы знаете, и в самом деле было такое впечатление, чтопроснулся ненадолго от недолгой артиллерийской канонады. Я ее в свое времянаслушался изрядно, должно быть, и проснулся по привычке. Пожалуй, да… Большевсего это напоминало короткую канонаду. Вот только кому же тут устраиватьартиллерийские баталии?

– Некому, и я говорю… Но все мои домочадцы на томсходятся, что на гром это было решительно не похоже… Загадка сущая… – онлихо опрокинул рюмку и видя, что гости стали понемногу выбираться из-за стола,подмигнул Бестужеву: – Пойду вручу презентик-с…

И прямиком направился к кучке людей, окружавшей жениха сневестой. Бестужев видел со своего места, как он неуклюже надевает цепочку нашею новобрачной, а гости восхищенно смотрят.

Потом встал и попытался рассчитать, по какой ему траекториипереместиться, чтобы словно бы невзначай оказаться рядом с Таней.

В этот миг вокруг Буторина что-то произошло. Возникланепонятная толчея, туда опрометью кинулся старший брат, отец жениха;новобрачные, направлявшиеся в соседний зал ресторана, уже не обратили на этовнимания, но те, кто оказался близко, столпились вокруг двоих, словно быхватавших друг друга за грудки.

Не колеблясь, Бестужев быстрыми шагами направился туда – егозабавному соседу по столу явно требовалась помощь. Применив парочкунезатейливых приемов, направленных на то, чтобы внешне деликатно, но эффективнораздвинуть плотно столпившихся, оказался в первом ряду зрителей.

Высокий крепкий старик с гирляндой шейных медалей трясмладшего Буторина за отвороты поддевки и яростно хрипел, брызжа слюной:

– От отца, говоришь, кулончик, потрох? Да я – кгубернатору, к министру! В каторгу!

– Послушайте, господин… – Бестужев умелоперехватил руки разгневанного бородача и нажал подушечками больших пальцев назапястья так, что пальцы крепкого старикана разжались словно бы сами по себе.Однако он бушевал, вырывался, кричал сипло:

– Нету второго такого! Нету! Штучная работа! Значит,убил моего отца с матерью и впрямь твой батька Афиноген! Шептались и раньшестарые людишки… В каторгу!

Инженер Вячеслав Яковлевич и кто-то еще принялись помогатьБестужеву оттеснять разошедшегося старика.

– Разбойники, говорили? Варнаки? – оралстарик. – Вот он, твой батька, и есть главный варнак! На каких капиталахон вас поднял? По этапу пойдете, воровское отродье!

Сквозь толпу, как кабан сквозь камыши, протиснулся Иванихин.Ловко перехватил старика поперек туловища, отжав локтем руки Бестужева иВячеслава Яковлевича, оттеснил в сторону:

– Иван Мокеевич, друг! Да ты в уме? Посреди приятноготоржества чудесишь… Эй!

Кто-то торопливо сунул ему в руку громадный фужер сконьяком, Иванихин подсунул его скандалисту:

– Иван Мокеич, золото мое! Запей-ка, а то у тебя ужгорлышко натруженное перехватило…

Старик в запале одним глотком осушил фужер, куда, ссодроганием отметил Бестужев, было налито не менее трети бутылки. По-лошадиномумотнул головой, осипшим голосом плаксиво сообщил Иванихину:

– Костенька, точно тебе говорю: матушкин! И был он унее на шее, когда их на тракте варнаки…

– Ну пойдем, пойдем, обтолкуем и обсудим… –Иванихин властно повел его в угол, полуотвернувшись, сделал гримасу, ипонятливый официант зарысил следом с полной бутылкой коньяка и тем же фужером.

– Это и называется – таежный Шекспир, – раздалсярядом девичий голос. Таня улыбнулась Бестужеву. – У нас, господинротмистр, случаются страсти, не уступающие шекспировским, вот только мироваялитература о них не знает…

– Но как же это… – растерянно проговорил Бестужев.

– Ничего, – сказала она уверенно. – Сейчаснапоят бедного Ивана Мокеича, спать уведут, замнут… – Понизилаголос: – Про покойного Афиногена давно кружили разные слухи, нужно же былослучиться такому совпадению… Не удивляйтесь, ротмистр. В той же весьмаблагополучной Англии многие основатели славных фамилий, по устойчивым слухам,капиталы свои составили в Вест-Индии, под черным флагом… – Онаобернулась. – Андрей Афиногенович, что же вы так оплошали?

– Голубушка, Татьяна Константиновна… – убитопростонал младший Буторин. – Кто ж знал… Из отцовской укладочки вынуто,заветная укладка была, жестью обита с росписью «морозом»… Церковку построитьпросил, богаделенку, я исполнил, да осталось еще много… Господин ротмистр! Молювас, объясните, какое из всего этого может получиться уголовное продолжение?

Слезы не только стояли у него в глазах – покрывалибороду, как утренняя роса траву.

– Давно это… имело место? – спросилБестужев. – Прискорбный… случай?

– Дай бог памяти, в семьдесят восьмом, аккурат намясоед…

– Успокойтесь, Андрей Афиногенович, – сказалБестужев искренне, жалея простодушного старика. – За давностью летюридическая ценность улик равна нулю. Ничто не доказуемо, говорю вам, какжандарм… Ваш отец мог ведь и купить у кого-то эту драгоценность…

– Вот и я говорю! Мог, конечно!

– Успокойтесь, – повторил Бестужев. – Такиедела оканчиваются без всяких официальных последствий. Очень уж зыбки обвинения.

– Дай-то бог… – всхлипнул Буторин и, махая рукой,пошел прочь.

– Только не говорите мне, что у вас в России такого неслучалось, – сказала Таня. – В старину, как пишут историки, и боярена больших дорогах разбойничали…

Бестужев смотрел на нее неотрывно и грустно. В дорогомплатье последнего фасона, с огромными изумрудами на шее, с модной прической онабыла совершенно другой. Невозможно было сейчас поверить, что именно этакрасавица лежала обнаженной в его объятиях и шептала то, что тогда шептала.