Война демонов - Антон Грановский

Внезапно в голову Глебу пришла новая идея.

– Стойте! – крикнул он и открыл глаза. – Я не хочу к людям! Я хочу домой! Верните меня обратно в будущее! Используйте свое желание для этого!

– ПОЗДНО! – пророкотали безжалостные жрецы.

Пространство вокруг заколебалось, словно по нему пошли круги, как от брошенного в воду камня. Затем оно стало подергиваться дымкой и быстро выцветать. Голова Глеба закружилась, глаза подернулись пеленой.

Последнее, что еще оставалось в пределах видимости, это черная стена с загадочными письменами, по которой волнами пробегали радужные всполохи света.

Из последних сил зацепившись сознанием за реальность, Глеб протянул руку и коснулся пальцами камня.

– ОСТАНОВИСЬ, БЕЗУМЕЦ! – услышал он отчаянный хор жрецов. – ОСТАНОВИСЬ!

Глеб обхватил камень пальцами.

– ЕСЛИ ТЫ ЗАБЕРЕШЬ КАМЕНЬ, СТРАШНЫЕ СИЛЫ ВЫРВУТСЯ НА СВОБОДУ!

– Я хочу вернуться домой! – яростно крикнул Глеб. – И я туда вернусь, даже если мне придется разбить ваш проклятый Нуаран на куски!

Глеб напрягся и вынул камень из расщелины.

Десятки черных, крючковатых пальцев схватили Глеба за плечи и спину. Он успел услышать нарастающий рокот, будто что-то огромное устремилось из-под земли на поверхность, а потом потерял сознание.

Утро выдалось отменное. Небо очистилось от мороков и просветлело. От сочной луговой травы шел свежий и крепкий аромат медвяных цветов и росы. В траве мерно и задорно трещали кузнечики.

Глеб разжал руку и посмотрел на Ореол Власти. Забавный камушек. Сунь в лед и подержи там час, а вынешь – он все равно будет теплым. А какой легкий! Легче губки.

– Первоход, они идут! – окликнул Глеба воевода Ратибор.

Глеб сунул камень в сумку-ташку, притороченную к поясу, и крепко стянул кожаную веревку. Волнение ратников передалось и ему.

– Внимание, стрелки! – скомандовал он. – Стрелять будете только по моей команде!

Десять стрелков приникли к ольстрам.

– Заряжающие, не зевать! – рявкнул Глеб. – Помните, успех кампании зависит не только от нашей меткости, но и от вашей быстроты!

Глеб посмотрел на стрелков. Это были лучшие лучники Ратибора. Три дня Глеб готовил их к этой схватке, обучая стрельбе из заговоренных вещуном Вакаром ружей. И вот пришло время проверить ольстры в бою.

Положение сложилось плачевное. Окруженные врагами и прижатые к болоту ратники изголодались и обессилели. Многие из них были готовы сдаться. Только присутствие Глеба вселяло в них хоть какую-то надежду на победу.

Вакар не потерял времени даром: гениальный мастер не только собрал десять превосходных ружей и усовершенствовал их конструкцию, но и сделал не меньше трех сотен патронов.

Однако больше всего Глеб надеялся на психологический эффект. Ни голядским ратникам, ни хазарским воинам, ни тем более лесным дикарям еще не доводилось видеть громовые «посохи Перуна» воочию.

Конечно же, первый залп не обратит неприятеля в бегство. Но как только враги увидят падающих замертво товарищей, они запаникуют. Обязательно запаникуют. Главное, чтобы стрелки не подвели.

Громко забили барабаны, затрубил боевой рог, и армия неприятелей двинулась в атаку.

– Первоход, пора стрелять, – негромко сказал кто-то из стрелков.

– Нет, – сухо ответил Глеб. – Подпустим ближе.

Сотни ратников надвигались на хлынцев в грозном боевом порядке, с копьями наперевес.

– Первоход, они уже близко, – взволнованно произнес Есеня, самый молодой и нетерпеливый из лучников.

– Подпустим ближе, – жестко повторил Глеб, разглядывая врагов в прицел своей короткоствольной ольстры.

Вражеские полки продолжали надвигаться. Глеб видел блестящие панцири, шеломы, копья.

Широкий рукав рубахи сполз с левого предплечья Глеба, обнажив восемь шрамов-рубцов. Один из них стал гораздо бледнее других. В ушах у Глеба зазвучал хрипловатый голос ведьмы Мамелфы:

– Тебе уготованы десять испытаний, чужеземец. С каждым разом испытания будут все страшнее.

– Десять испытаний? И кому понадобилось меня испытывать? И каким будет последнее испытание? И что будет, когда я пройду через все эти испытания?

– Людям неведомы замыслы богов. Любое из этих испытаний может погубить тебя, и тогда ты не дойдешь до конца…

Погубить? Глеб усмехнулся и процедил сквозь зубы:

– Не дождетесь.

Неприятельская армада приближалась. Если не удастся обратить врагов в бегство, хлынцев ждет конец.

Глеб посмотрел на своих стрелков и заметил, как сильно они волнуются. Никогда прежде им не приходилось вступать в бой без луков, стрел, копий и мечей. Они не были уверены в своих силах.

Если первый залп будет безуспешным, нервы стрелков сдадут, и тогда они побросают ружья и побегут к своим вощеным лукам. А это значит – конец.

Только бы стрелки не подвели…

– Целься! – громко скомандовал Глеб.

Стрелки прицелились. И тут вражеские ратники, перейдя на бег, ринулись на укрепления хлынцев.

Глеб выждал еще немного и, когда враги приблизились настолько, что он сумел разглядеть на физиономии одного из них яростный, злобный оскал, рявкнул:

– Пли!

Огненный залп из десяти ружей разорвал утренние сумерки в клочья и оглушительным эхом прокатился по просыпающемуся лесу…

1

Осторожно и неторопливо пробирался молодой ходок Дивлян по Гиблой чащобе. Лес вокруг был темный и густой. Серого тумана в этом месте было меньше, чем в окружающих ложбинах. Он стлался по земле брюхом, как живой, с коварной ласковостью обвивал сапоги Дивляна, поднимался до колен.

Кое-где обрывки тумана висели между черных деревьев, не опускаясь и не поднимаясь. Натыкаясь на такие обрывки, Дивлян всякий раз останавливался и напряженно в них вглядывался.

Тишина в лесу стояла мертвая. Ни птиц, ни ветра. Лес будто бы впал в тяжелый, беспробудный сон.

Больше года назад вся чащоба затянулась непроницаемым серым туманом, и держался тот туман целый месяц. А как сошел – Гиблое место изменилось. Будто посуровело. И нечисть в нем завелась новая. И ходоки, которые сунулись туда, стали какими-то странными и неразговорчивыми и не рассказывали никому того, что видели. Двое ходоков опосля похода удавились, а еще один стал пить водку и допился до смерти.

Охотник-промысловик по прозвищу Вислоус, заплутав в тумане, забрел случайно в Гиблое место. Вернулся он оттуда через два дня, полностью поседевший.