Арабский халифат. Золотой век ислама - Юлиус Велльхаузен

Однако Язид склонялся к его завоеванию не столько из соображений долга, как того требовала честь, сколько из-за открывающихся возможностей. В Джурджане шла борьба за трон. Марзпан Фируз бежал от своего двоюродного брата Марзубана, который вступил в союз с тюрком Сулом в Дехистане, и пришел к Язиду просить помощи. Весной 98 года[227]тот выступил в путь с необычайно многочисленным войском, меньшую часть которого составляли хорасанцы, а большую – иракцы и сирийцы. Не нанеся удара, он восстановил Фируза в Джурджане, а когда его приняли, заманил Сула с его тюрками с гор в болотистую местность, где одолел его и, как говорят, перебил 14 тысяч пленников и взял огромную добычу. После покорения Дехистана и Байсана он пошел на испехбеда Табаристана, чье мирное предложение отверг, рассчитывая получить больше выгоды, если завоюет его силой. Однако он понес тяжелое поражение, а в тылу в то же время произошло предательское восстание в Джурджане. Затем в качестве посредника перед ним явился Хайян ан-Набати. Он представился соотечественником испехбеда и убедил его пожертвовать сиюминутным преимуществом в пользу дальновидной стратегии, чтобы остановить войну, и согласиться на уплату суммы, которую он в самом начале предлагал в качестве выкупа за мир. Освободившись от этой угрозы, Язид тогда вернулся в Джурджан, где снова восстал марзпан, и после долгой осады овладел горной твердыней, где тот оборонялся. Чтобы исполнить клятву мести, он приказал сделать так, чтобы кровь казненных пленников стекала в реку, и съел хлеб, замешенный на муке, смолотой на мельнице, которую вращала эта река. Затем он триумфально доложил Сулейману о своем успехе, который в действительности был отнюдь не блестящим, да и вообще довольно эфемерным, и заявил, что пятая часть добычи, которую он должен был передать халифу, составляет 4 или 6 миллионов дирхемов. Тем самым он собственными руками обрек себя на заслуженную участь, ибо, когда Сулейман умер в сафаре 99 года, тем же летом[228], когда велась кампания, преемник халифа Умар II призвал своенравца к себе и бросил его в долговую тюрьму, так как он не смог выплатить оговоренную пятую часть.

В Хорасане при мухаллабидах аздиты заняли высокое положение и при них же снова пали в забвение, оттесненные на задний план и в оппозицию. На самом же деле реакция Умара II против пристрастности его предшественника была лишь старанием соблюдать полный нейтралитет по отношению к племенам, и Умар не выказывал враждебности к аздитам, хотя и положил конец их гегемонии, сместив их вождя. Однако при его преемнике установилась партийная реакция против партийного правительства Сулеймана, особенно после подавления крупного восстания, которое мухаллабиды разожгли в Ираке. Язид II сделал месть мухаллабидам и их приверженцам главной движущей силой своего правления, и аздиты Хорасана тоже ощутили ее на себе, хотя и вообще не принимали участия в том восстании. Их выгнали со всех постов, их вожди подверглись поношению, а бахилитам позволили отомстить им за Кутайбу. Мудариты с тамимитами во главе снова стали доминировать, но, несмотря на все это, из тамимитов никогда не выбирали наместника, хотя часто выбирали его помощника – командующего регулярными государственными войсками. Но наместники почти всегда принадлежали к кайситам, которые со времени аль-Хаджжаджа играли роль правителей. Однако племенная и партийная общность не мешала наместникам-кайситам испытывать вражду и неприязнь друг к другу. Как правило, преемник третировал своего предшественника и вымогал у него деньги под благовидным предлогом, требуя отчитаться о расходах, и точно так же вел себя по отношению к подчиненным чиновникам своего предшественника. Такова была арабская разновидность министерской ответственности. Постоянно происходящая, резкая и полная смена власти мешала установлению какой-либо преемственности. Управление оставалось исключительно личным делом, эквивалентным ограблению, которое должно было как можно быстрее принести выгоду тому, в чьих руках находилась власть, или, по тогдашнему выражению, быть «пожранным» им. Кроме того, хотя дело обстояло так не только в Хорасане, именно там это происходило самым бесстыдным образом и именно там было чревато самыми опасными последствиями, поскольку в этой незащищенной провинции более чем где бы то ни было требовалось прочное правительство. В таких условиях завоевания Кутайбы вскоре стали непрочными, так что их приходилось постоянно повторять. Конечно, крепкие опоры арабизма и ислама в Согдиане, которые заложил Кутайба, особенно Самарканд и Бухара, устояли, и процесс исламизации там продолжался, но из этого самого обстоятельства внезапно возникла новая проблема для владычества арабов, которая, возрастая, поглощала все вокруг себя.

Наместник, посланный Умаром II в Хорасан вместо Язида, а именно Джаррах ибн Абдаллах аль-Хаками, был человеком закалки аль-Хаджжаджа. Он предпринял поход на хуттальцев в Паретакену, которую до того практически не трогали, и послал отчет об этом халифу. Среди посланцев был благочестивый Абу Саида ад-Дабби, который, хотя и был арабом[229], из религиозных соображений чувствовал, что должен замолвить словечко за новообращенных мусульман-иранцев. Он сказал, что в армии их множество, но при этом они не получают пенсиона; они ревностные мусульмане, но при этом обязаны платить подушную подать. Умар приказал решить этот вопрос, а когда Джаррах сделал попытку сократить хлынувший в результате этого поток желающих перейти в ислам[230] и потребовал от них совершить обрезание, Умар сместил его, хотя тот пробыл на своем посту около полутора лет, в рамадане 100 года (апреле 719). Вместо Джарраха Умар назначил мягкого Абдуррахмана ибн Нуайма аль-Гамиди, который, конечно, был аздитом, хотя и не принадлежал к племени азд уман, то есть к аздитской партии в Хорасане, и выбрал в помощь ему в качестве чиновника по налогам кайсита – энергичного Абдуррахмана ибн Абдаллаха аль-Кушайри. Ибн Нуайм еще оставался на своем посту в течение некоторого времени после смерти Умара, но в 102 году от хиджры его сменил Саид Хузайна, знатный Омейяд, который, получив назначение от халифа Язида II, оказывал давление на аздитов и относился к ним как к врагам. Что касается иранцев, то с ними он вел себя снисходительно, по меньшей мере когда вел войну с согдийцами. Они в то время восстали против арабов в районе Самарканда, хотя и не в самой столице, и заключили союз с тюрками, которые снова укрепляли свои позиции. По причине той самой снисходительности, которую арабы считали неуместной, Саида Хузайну вскоре отозвали, и на его место пришел кайсит Саид аль-Хараши в 103 году[231]. Он был суров к непокорным, которые из страха перед ним решили переселиться в Фергану, где у власти стояли уже не арабы. Это были в основном жители городов Ки, Иштихан, Баяркат, Бунджикат и Бузмаджан[232], с их правителями во главе с Карзанджем из Ки, чья династия, подобно многим другим согдийским родам, на самом деле была тюркской. Переселенцы в основном обосновались в городе Худжанд (Коканд) на Яксарте, но Саид пошел на них и запер в Худжанде. Лишившись надежды на поддержку тюркского правителя, они сдались и пообещали снова выплачивать дань и вернуться по домам. Вскоре у них появилась причина пожалеть об этом, так как Саид нашел предлог, чтобы казнить правителя Иштихана. Карзандж, предвидя, что ему грозит та же участь, сказал арабу, в заключении у которого находился: «Не подобает мне встретить смерть в поношенных штанах; пошли сказать моему племяннику Джаланджу, чтобы он прислал мне новые». Это был условный знак, чтобы Джаландж (который оставался дома или жил в другом месте в Фергане) пришел к нему на помощь. Джаландж явился и попытался проникнуть в мусульманский лагерь, но тщетно. Тогда Саид приказал перебить всех согдийских воинов, и, хотя они защищались дубинками, все было напрасно. На следующий день еще несколько тысяч крестьян предали смерти и пощадили только четыре сотни торговцев. В Фергане все еще оставалось много согдийцев, так как они не все жили в Худжанде. На обратном пути Саид подчинил еще несколько мятежных городов, в основном благодаря их капитуляции, но ему показалось выгодным нарушить условия капитуляции применительно к местным царям, и он их тоже казнил. Его начальник – иракец, наместник Умар ибн Хубайра аль-Фазари, воспользовался этой возможностью излить на него свой гнев, который в действительности был вызван иными причинами. Саид фактически несколько раз игнорировал его и не выполнил его приказа насчет вымогательства денег у некоторых арабов из числа сторонников мухаллабидов в Хорасане, а также велел побрить и выпороть за неповиновение префекта Герата, назначенного напрямую Ибн Хубайрой. Поэтому Саида сместили, доставили в цепях из Мерва в Куфу и там замучили до смерти. Это была внутренняя вражда кайситов, которые при Язиде II обладали абсолютной верховной властью, – ведь и Саид, и его противник, и прежде всего сам Ибн Хубайра были кайситами, – и наглядный пример того, как они забывали про все свои племенные связи, как только речь заходила о высоком положении и деньгах, но, несмотря на это, выступали единым фронтом против некайситов.