Бильярд в половине десятого - Генрих Белль

– Ты намерен переехать в город?

– Да, – сказал Йозеф, – я хочу изучать статику, чтобы работать потом в солидной фирме моего отца. Ты не возражаешь?

Они пересекли оживленную магистраль и свернули на сравнительно тихую улицу; Марианна остановилась у одной из витрин; отстранив Йозефа и высвободившись из объятий Рут, она вытерла слезы носовым платком; Рут в это время пригладила рукой свои волосы и одернула джемпер.

– Не знаю, достаточно ли мы элегантны, – сказала она, – мне бы не хотелось огорчать дедушку.

– Вы вполне достаточно элегантны, – успокоил ее Йозеф. – Одобряешь ли ты мой план, Марианна?

– Конечно, мне далеко не все равно, чем ты занимаешься, – сказала она, – но я верю, что изучать статику – это хорошо; весь вопрос в том, как ты намерен использовать свои знания.

– То есть строить или взрывать? Это я еще не решил, – ответил Йозеф.

– Динамит наверняка уже устарел, – сказала Рут, – я уверена, что сейчас существуют более совершенные средства. Помнишь, как радовался отец, когда ему еще разрешали взрывать? Собственно говоря, он стал таким строгим с тех пор, как ему нечего стало взрывать… Какое он произвел на тебя впечатление, Марианна? Он тебе понравился?

– Да, – ответила Марианна, – он мне очень понравился. Я думала, что он гораздо хуже, более холодный человек; ваш отец внушал мне чуть ли не страх, но как раз бояться-то его совсем и не надо; не смейтесь, в его присутствии я чувствую себя в безопасности.

Йозеф и Рут и не думали смеяться; они отправились дальше, Марианна шла в середке; у входа в кафе "Кронер" они остановились; обе девушки еще раз поглядели на себя в зеркальное стекло двери, затянутой изнутри зеленым шелком, и еще раз пригладили волосы; потом Йозеф с улыбкой распахнул перед ними дверь.

– О боже, – сказала Рут, – я умираю с голоду; надеюсь, дедушка заказал что-нибудь стоящее.

Воздев руки, госпожа Кронер двинулась им навстречу, она шла по зеленой дорожке мимо столиков, накрытых зелеными скатертями; ее серебристые волосы растрепались; по выражению лица можно было понять, что стряслась какая-то беда; в водянистых глазах госпожи Кронер блестела влага, ее голос дрожал от непритворного волнения.

– Значит, вы еще ничего не знаете? – спросила она.

– Нет, – ответил Йозеф, – что случилось?

– Видимо, произошло что-то страшное, ваша бабушка отменила праздник… она позвонила всего несколько минут назад; вас ждут в "Принце Генрихе" в двести двенадцатом номере. Я не только встревожена до глубины души, но и очень разочарована, господин Фемель; если бы я не считала, что звонок вызван вескими причинами, я была бы, честно говоря, оскорблена; сами понимаете, что клиенту, который вот уже пятьдесят, вернее, свыше пятидесяти лет является постоянным посетителем нашего ресторана, мы приготовили сюрприз, настоящее произведение искусства… впрочем, вы его сами увидите; и потом, что прикажете сказать представителям прессы и радио, которые появятся здесь около девяти часов, когда должно окончиться чествование в узком семейном кругу… Что я скажу им?

– Разве бабушка не сообщила вам никаких подробностей?

– Она сказала – недомогание… следует ли под этим подразумевать… хроническое… хроническое недомогание вашей бабушки?

– Мы ничего не знаем, – сказал Йозеф. – Не будете ли вы так добры переслать подарки и цветы в "Принц Генрих"?

– Да, конечно. Но я надеюсь, что уж вы-то по крайней мере посмотрите мой сюрприз.

Марианна толкнула Йозефа, Рут улыбнулась хозяйке; Йозеф сказал:

– С удовольствием, госпожа Кронер.

– Когда ваш дедушка приехал к нам в город, я была совсем юным существом, мне только что исполнилось четырнадцать лет, – начала госпожа Кронер, – тогда меня не пускали дальше кухни, зато потом я научилась сервировать стол; сами понимаете, сколько раз по утрам я приносила вашему дедушке завтрак, сколько раз я убирала рюмочку для яйца, пододвигала ему джем; наклоняясь, чтобы взять тарелку из-под сыра, я обязательно бросала взгляд на дедушкин блокнот; о боже, все мы живем жизнью своих клиентов; не надо считать нас, деловых людей, бесчувственными; не надо думать, что я могла забыть, как ваш дедушка вмиг стал знаменитым, получив такой грандиозный заказ; должно быть, клиенты полагают, что, когда они приходят в кафе, заказывают себе какое-нибудь блюдо, платят по счету и уходят, о них больше не думают; неужели они не понимают, что судьба, подобная судьбе вашего дедушки, накладывает свой отпечаток и на нас?..

– Ну конечно, – заверил ее Йозеф.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете – когда же старуха оставит нас в покое? И все же надеюсь, что я не требую от вас слишком много, приглашая посмотреть на мой сюрприз и передать дедушке, что я буду очень рада, если он придет сюда и увидит все своими глазами… Снимки для газет уже сделаны.

Они медленно шли за госпожой Кронер по зеленой дорожке между столиками, покрытыми зелеными скатертями; госпожа Кронер остановилась, и они тоже остановились, невольно встав у разных концов большого четырехугольного стола, на который был наброшен кусок полотна; полотно покрывало какой-то предмет со впадинами и выпуклостями.

– Как хорошо, что нас четверо, – обрадовалась госпожа Кронер, – прошу каждого из вас взяться за уголок полотнища и, когда я скажу "поднимаем", плавно поднять его кверху.

Марианна подтолкнула Рут к еще не занятому левому углу стола; потом трое молодых людей и госпожа Кронер взялись за концы полотнища, госпожа Кронер скомандовала "поднимаем", и полотнище поползло вверх; девушки двинулись навстречу друг к другу и соединили углы полотнища, а госпожа Кронер бережно сложила покрывало еще раз вдвое.

– Боже мой! – воскликнула Марианна. – Что я вижу, ведь это точная копия аббатства Святого Антония.

– Не правда ли? – сказала госпожа Кронер. – Посмотрите, мы ничего не забыли – даже мозаику над главным входом… а здесь тянутся виноградники.

В модели аббатства были соблюдены все пропорции. И не только это – краски также были совсем как в жизни: церковь была темная, хозяйственные постройки – светлые, крыша подворья для паломников – красная, окна трапезной – разноцветные.

– Все это, – сказала госпожа Кронер, – мы сделали не из постного сахара и не из марципана, а из теста; это настоящий именинный пирог в подарок господину Фемелю, и выпечен он из песочного теста наилучшего качества. Неужели же ваш дедушка не может зайти сюда, чтобы посмотреть на это сооружение, прежде чем мы отошлем его к нему в мастерскую?

– Он обязательно придет посмотреть на ваш подарок, – сказал Йозеф, – а теперь разрешите мне, от имени дедушки, поблагодарить вас; видимо, причины, побудившие его отменить сегодняшний праздник, были достаточно вескими, и вы должны понять…

– Да, я понимаю, что вам пора уходить… нет, нет, пожалуйста, фройляйн, не кладите полотно обратно… к нам сейчас приедут с телевидения.

– Мне бы хотелось только одного, – сказал Йозеф, когда они проходили по площади Святого Северина, – посмеяться над всем этим или заплакать, но я не способен ни на то, ни на другое.