Апокалипсис Томаса - Дин Кунц

Мы с мальчиком быстренько выскользнули из гостиной в узкий служебный коридор. Дверь закрылась, собачка щелкнула за нашими спинами.

Я мог поклясться, что этот коридор ведет только вперед, мимо чулана с моющими средствами и туалета ко второму входу в библиотеку, но мы вышли на перекресток. Короткий коридор вел вперед, более длинный — направо.

И это совершенно сбило меня с толку, вновь возникло ощущение, что при проектировании и строительстве Роузленда использовалась уникальная геометрия, и теперь я видел перед собой то, чего не было прежде.

Если сверкающая машинерия Теслы могла управлять временем и использовать его для целей, с которыми я успел ознакомиться, возможно, возникали и другие эффекты, которые я не мог даже представить себе, настолько трудные для понимания, почти мистические, и я не мог осознать, что это такое, даже попав под их воздействие.

Когда Семпитерно открыл огонь из помповика и раненые уроды начали кричать, я спросил мальчика:

— Тим, куда ведет этот коридор по правую руку?

— Я не знаю всех комнат этого дома.

— Но ты прожил здесь столько лет.

— Никто не знает всех комнат этого дома.

— Никто? Твой отец должен знать. Он же построил этот дом.

— Он вложил деньги в постройку. Он и Джэм Дью.

— Тогда он должен знать.

— Он не понимает этого дома. Даже в обычные дни дом… не такой, каким должен быть. А во время полного прилива, как сейчас, становится еще более непонятным.

Полный прилив. Волны будущего, накатывающие на берег настоящего.

Как бы мне хотелось, чтобы в Роузленде жили только призраки. С призраками я бы нашел общий язык.

Ранее потолочные лампы в матовых колпаках показывали дорогу в библиотеку. Но теперь коридор освещался крайне плохо, так же, как тот, что уходил вправо. В этом коридоре я увидел две двери на левой стене, ни одной на правой и еще одну в дальнем конце.

— Джэм Дью говорил, что никому не дано понять этот дом, даже Тесле, — добавил Тимоти.

В гостиной замолчали и уроды, и помповик. Если Семпитерно убил их, то мог быстро перезарядить оружие и броситься за нами.

— Я боюсь, — прошептал Тимоти.

— Я тоже.

Ни туалет, ни чулан для моющих средств, двери которых остались позади, ни библиотека в конце коридора, никакое другое место, куда мы могли пойти из библиотеки, не гарантировали безопасности.

Я хотел добраться до кухни. Из нее лестница выводила в винный погреб.

Отпустив руку мальчика и сжимая «беретту» обеими руками, я повернул в правый коридор.

— Пойдем сюда. Что нам терять?

Первая дверь открылась внутрь, и мы увидели шахту, залитую золотистым светом. Определить ее размеры не представлялось возможным, потому что стены облицевали зеркалами, которые обманывали глаз, совсем как в зеркальном лабиринте какого-нибудь парка развлечений. Сверкающие ряды спиральных агрегатов, напоминающие гирлянды, которые иногда свисают с потолка на вечеринках, вращались с разной скоростью, но изготовленные совсем не из бумаги. Как буры с широкими зубьями, они уходили вниз. Потолка я не увидел: зубья появлялись из марева в двадцати футах выше. И исчезали в мареве в двадцати футах ниже. В какой-то момент буры вращались в одну сторону, будто уходя в землю, в следующий — ввинчивались в потолок.

Эти машины тоже работали в полной тишине. Режущие кромки зубьев блестели, как расплавленное золото, а желобы, в которых вращались буры, казались жидкими и серебристыми, как ртуть.

От увиденного кружилась голова. Спирали множились зеркалами до бесконечности, оказывали гипнотическое воздействие, и я закрыл дверь до того, как в полутрансе переступил порог и свалился в марево под ногами.

Посмотрел на перекресток, на который мы попали, выйдя из гостиной. Пока что нас не преследовали.

Я махнул мальчику рукой, чтобы он шел первым, а я мог загородить его от заряда дроби, если бы Семпитерно выстрелил в нас.

Когда я коснулся ручки второй двери, выяснилось, что она холоднее льда. Моя рука чуть не примерзла к ней.

За дверью царила чернильная тьма, какой не увидишь ни в лифтовой шахте, ни в комнате. Передо мной лежала бескрайняя пустота, чернее черного, словно через дверь мне открылось то, что лежит за краем вселенной.

И в коридоре освещение оставляло желать лучшего, но света хватало, чтобы проникнуть на несколько дюймов в глубь этого странного помещения. А уж там свет и темноту словно разделяла стена, без всяких полутонов.

Такое мне однажды уже доводилось видеть, в далеком Пико Мундо, и я протянул руку к тому, что могло оказаться твердой глыбой или барьером, но сначала мои пальцы ушли в темноту, а потом и кисть — до запястья. Я не видел ни пальцев, ни тыльной стороны ладони, рука заканчивалась на запястье, будто кисть ампутировали.

Я не буду вновь рассказывать о том, что появилось из той черной комнаты в Пико Мундо, но мне не хотелось, чтобы то самое появилось и здесь. Вытащил кисть из тьмы, закрыл дверь и посмотрел на мальчика, на лице которого читалось изумление: он никак не ожидал, что я сохраню руку, подвергнув ее подобному риску.

— Ты видел такое раньше? — спросил я.

— Нет.

Семпитерно следовало бы уже догнать нас. Может, он убил уродов ценой собственной жизни? Если и так, я не собирался посылать цветы на его могилу.

Открыв дверь в конце длинного коридора, который вроде бы уходил в глубь дома, я увидел перед собой библиотеку, находящуюся ближе к фасаду.

Удивленные этим открытием, мы с мальчиком переступили порог, прежде чем я увидел Паули Семпитерно. Он стоял спиной к нам, оглядывая стеллажи с книгами, словно вышел из этой же двери за десять секунд до нас.

Услышав движение за спиной, он начал поворачиваться, поднимая помповик.

В этой войне людей и монстров я точно знал, что он не на стороне человечества. Он привозил женщин в Роузленд, чтобы Клойс мог позабавиться с ними. Возможно, забавлялся с ними и сам. Я вполне мог обнаружить в каком-нибудь дальнем уголке поместья его коллекцию, увидев которую, пожалел бы, что я не слепой. То видение из будущего, черное дерево с развешанными на ветвях детскими скелетами. Может, таким стало бы новое увлечение Семпитерно в грядущие годы?

Я нажимал на спусковой крючок с максимальной скоростью, которую допускал полуавтоматический пистолет, и поставил Семпитерно на колени пулями с медной оболочкой и полым наконечником. Помповик вывалился из его рук. Он упал на бок, скрючился в позе зародыша и застыл. В момент смерти выглядел он, как человек за несколько месяцев до рождения.

Убийство не приносит мне удовлетворенности, как бы ни заслуживал смерти мой противник. Герои книг и фильмов, которые убивают злодеев десятками, одновременно сыпля остротами, очень уж напоминают мне уродов Роузленда. Спасает их лишь симпатичная внешность да мастерство сценаристов, которые придают им столько обаяния. Читатели или зрители просто не осознают, что кровь льется рекой.