Грех и любовь - Барбара Доусон Смит

Бренди не помогло.

Итан сидел у себя в спальне, опершись босыми ногами о каминную решетку. Огонь в камине догорел.

Остались лишь тлеющие угли. Взгляд Итана переместился на хрустальный графин, стоявший на столе, расположенном рядом с кожаным креслом. С каждым часом темной жидкости в графине становилось все меньше. Но все равно голова оставалась ясной, желанное забвение все не наступало.

Сон тоже не шел. Вот и сидел Итан, думая о Джейн, не в силах забыть о том, что теперь она — его жена.

Мысль эта вызвала новый прилив злости, и Итан налил себе еще бренди, пытаясь успокоиться, залить огненной жидкостью непреходящее возмущение. Ведь она знала, как он относится к браку, и все равно обманом заманила его в ловушку, вынудила жениться на ней. Она вторглась в комнату в башне — в святая святых, куда доступ посторонним строго воспрещен! — притворилась, что ей нравятся его стихи, а он, дурак, и растаял, поверил ее лживым словам.

А может, это была не ложь?

Теперь, когда у Итана было время подумать, он вспомнил, что Джейн хотела уйти из башни через дверь, выходящую в сад, но на улице бушевала гроза, и он сам настоял на том, чтобы она вышла в коридор через его спальню. Значит, Джейн не договаривалась с матерью, чтобы та, прихватив двух свидетелей, отправилась к апартаментам своего сыночка караулить, пока они с Джейн выйдут. Хотя бы в этом она перед ним чиста.

Но того, что она отобрала у него свободу, Итан ей никак не мог простить.

Сегодня вечером, когда Джейн вошла в гостиную в золотистом платье, фамильных бриллиантах Чейзбурнов и венке из белых розовых бутонов на голове, она выглядела невинной, как ангел. Чистым, звенящим голоском, ни капли не смущаясь, она произнесла слова клятвы. Словно и в самом деле собиралась почитать мужа и слушаться его в болезни и в здравии до тех пор, пока смерть не разлучит их. А на самом деле единственное, что ей было нужно, — это отмять у него ребенка.

Его же собственного ребенка!

«Я не кривила душой, когда сказала, что люблю тебя».

И вдруг неожиданно для самого себя Итан почувствовал возбуждение. Он представил себе, как Джейн, теплая, обнаженная, крепко обхватив его руками за шею, отдается ему со всей страстью, на которую только способна. То, что она не притворялась, что ей и в самом деле была приятна его близость, тоже говорило в ее пользу. И натурой она оказалась необыкновенно страстной. Три раза он довел ее до экстаза.

Как же ему хотелось сделать это еще раз!

Яростно выругавшись, Итан со стуком поставил бокал на стол и, подавшись вперед, запустил руки в волосы. Для Джейн он всего лишь средство для достижения ее цели. И он не должен забывать об этом. Никогда.

Особенно сейчас, когда эта свалившаяся ему как снег на голову новобрачная занимает соседнюю спальню.

Подняв голову, Итан хмуро уставился на дверь, разделяющую их комнаты. Сотни раз подавлял он в себе искушение броситься к этой белой двери и распахнуть ее. Сотни раз убеждал себя, что это было бы ошибкой. Но в то же время Итан понимал, что, если останется сидеть в своей комнате, не выдержит и пойдет к Джейн.

И как муж заявит на нее свои права.

Итан встал, слегка при этом покачнувшись, — видимо, алкоголь в конце концов подействовал. Подавив в себе желание, вышел из комнаты, прошел мимо того места, где всего сутки назад их с Джейн застали на месте преступления, и побрел по коридору, сам не зная куда. Какая разница, куда идти, лишь бы увеличить расстояние между ним и искушением, не поддаться которому становилось все труднее.

Дом был погружен в тишину и во тьму. Лишь в дальнем конце коридора горела в стеклянном подсвечнике свеча. Итан снял ее со стены и пошел по неосвещенной лестнице в детскую. Бесшумно ступая босиком по деревянному полу, он миновал погруженную во мрак классную комнату и направился к спальне Марианны.

Из комнаты няни, расположенной по соседству, доносился ритмичный храп. Итан, как всегда, двигался с величайшей осторожностью, опасаясь разбудить няню. Он не хотел, чтобы кто-то знал о его регулярных ночных посещениях детской, Это было время, когда он мог побыть с Марианной наедине, зная, что никакие любопытные глаза за ним не подглядывают. Ему нравилось смотреть на спящую дочь, сознавая, что, зачав ее, он совершил по крайней мере один хороший поступок в жизни.

Сегодня из-под двери спальни Марианны выбивалась тоненькая полоска света. Может быть, няня забыла задуть свечу?

Нужно будет сделать ей строгий выговор. Опасаясь пожара, он давным-давно распорядился гасить все свечи в доме в ночное время, и няне было об этом отлично известно.

Стремительно войдя в спальню, Итан остановился как вкопанный.

На столе лежали пеленки, булавки и стоял подсвечник со свечой. В тени, за маленьким кругом света, слегка покачивалось кресло-качалка. В нем сидела Джейн, прижимая к груди закутанную в одеяло малышку.

Обе спали.

Вихрь самых разнообразных чувств захлестнул Итана: и злость, и горечь, и возмущение оттого, что Джейн захватила его ребенка, лишив его драгоценных минут общения с дочерью, которыми Итан так дорожил. И в то же время, глядя на эту прелестную картину, Итан испытал предательскую нежность. Марианна спала, положив крошечный кулачок Джейн на грудь. Голова Джейн с гладко причесанными, заплетенными в тугую косу волосами покоилась на спинке кресла. Она прижимала к себе ребенка обеими руками, словно дороже его у нее не было ничего на свете. Они смотрелись вместе как мать с дочкой.

«Я люблю Марианну и боюсь потерять ее».

За всеми своими мрачными мыслями он как-то упустил из виду это обстоятельство. А ведь Джейн и в самом деле любит Марианну. Он ясно дал ей понять, что твердо намерен разлучить ее с ребенком, и Джейн, вместо того чтобы безропотно подчиниться и вернуться в Уэссекс, стала изыскивать способ остаться с Марианной и нашла его. Может быть, у нее есть какие-то недостатки, но матерью она будет отличной, ласковой, преданной. И доказательство тому — ее непоколебимая готовность выйти за него замуж. Она сделала это из любви к Марианне. Как ни неприятно, но приходилось признаться себе, что у Джейн были основания обманывать его.

И все-таки Итан не мог ей этого простить.

Опасаясь, как бы Джейн не уронила малышку, он, неслышно ступая — ковер заглушил его шаги, — подошел ближе. Поставил свечу на стол рядом с уже горевшей, и спящая парочка стала видна отчетливее. Джейн выглядела во сне на редкость беззащитной: припухшие мягкие губы, черные ресницы. Светлый пеньюар распахнулся. Из-под него виднелась прозрачная ночная рубашка. Итана охватило желание прикоснуться к высокой груди Джейн, затем прильнуть губами к ее мягким губам.

О Господи! Какой же он идиот! Как можно доверять Джейн?

Она обвела его вокруг пальца, обманом женила на себе!

Итан осторожно взял в руки малышку, нечаянно коснувшись при этом пеньюара Джейн, теплого и шелковистого, как и скрытое под ним тело. Злясь на себя за то, что мысли опять побежали в ненужном направлении, Итан прижал дочку к своей груди.