Аркан для букмекера - Александр Савельев

— Продолжайте, продолжайте. Я вас внимательно слушаю.

— Ну, в общем, подняли мы Игоря Николаевича на подоконник, поставили, и тот тип накинул ему на шею петлю. Я плохо соображал в этот момент. Все плыло перед глазами. Привалив на меня Игоря Николаевича, он вдруг что-то вспомнил, спрыгнул с подоконника и вышел из комнаты. Вернулся через минуту с… фотоаппаратом. Навел на меня и щелкнул. От вспышки я невольно дернулся, не удержал Игоря Николаевича, и он упал, повиснув в петле.

— Как вы думаете, с какой целью совершено убийство?

— Понятия не имею.

— У Кривцова было много врагов?

— Должно быть. Он промышлял букмекерством на ипподроме, интересовался делами своего начальства.

— Вы имеете в виду Решетникова?

— И его тоже.

— Он может быть здесь замешан?

— Не исключено. В последнее время это третье загадочное убийство на ипподроме. Не сам, конечно. Чужими руками. Только этого я вам не говорил, и никаких на меня ссылок. Толком я ничего не знаю. Слышал, что говорят люди.

— Все это время тот человек никак не напоминал о себе? Телефонным звонком, почтовой открыткой, может быть, как-то еще?

— Нет. Ни разу.

— И вы надеетесь, что он оставил вас в покое?

— Хотелось бы.

— Не надейтесь. Уверяю вас, он обратится к вам с просьбой. Думаю, это произойдет в ближайшее время.

— Ко мне? Чем я могу быть ему полезен?

— Не знаю, не знаю. Если вы были со мной до конца откровенны, то главные события еще впереди, и в них вам отведена незавидная роль. С женой Кривцова вы хорошо знакомы?

— А она здесь при чем?

— Так да или нет?

— Она когда-то работала у меня в тренотделении.

— С Луневым Геннадием Юрьевичем вы ее познакомили?

— С Луневым? Можно один вопрос? Скажите, что это за цветок на окне и зачем на нем провода? Мне как-то не по себе от его вида.

— Не обращайте на него внимания. Это — хобби сотрудницы ОВИРа. Пытается заставить его зацвести раньше времени.

Ольховцева пристально посмотрела на Михалкина, пытаясь прочитать по лицу, поверил ли он или нет. Скорее всего не поверил. Но это мало ее беспокоило.

— Так вы не ответили мне. Вы познакомили Антонину Кривцову с вашим соседом по дачному поселку, Луневым Геннадием Юрьевичем?

— Не знаю, откуда вам все это известно, но у меня впечатление — вы умеете читать чужие мысли. Я прав?

— С какой целью вы ее познакомили с этим человеком?

— Без всякой. По ее просьбе.

— Почему именно с ним?

— Не знаю. Она попросила познакомить с бандитом, смехом, конечно, подразумевая под этим делового человека. Сосед мой как раз из этой породы.

— О нашем разговоре — никому ни слова. Это в ваших же интересах. Пока, видимо, вы еще зачем-то нужны тому человеку. Иначе он давно отправил бы вас вслед за Кривцовым, если, конечно, то, что вы сейчас рассказали мне, соответствует действительности. Вы единственный свидетель. Будьте осторожнее. В случае чего сразу звоните.

— А как с моей зарубежной поездкой?

— Все зависит от результатов расследования и в немалой мере от вас, от вашей заинтересованности в скорейшем его завершении.

Ольховцева нажала кнопку звонка, и вскоре появилась сотрудница ОВИРа, сделала какие-то незначительные поправки в документах Михалкина и отпустила его. Следом за ним покинула кабинет и Ольховцева.

Шофера Лунева вызвали в прокуратуру следом за Антониной. С ее показаниями его не ознакомили, хотя и дали понять, что ее уже допросили. Он терялся в догадках, не зная, что она рассказала следователю об их последнем разговоре в номере, когда он сболтнул, что, дескать, сейчас налетит ОМОН и найдут под окном следы ботинок ипподромного босса. Если это всплывет, все, он поехал, с содержанием до суда в следственном изоляторе. А на то, что пока не взяли, причин может быть много. Хотят попасти, чтобы взять на чем-нибудь с поличным, а заодно высветить связи и прихватить еще несколько человек.

Шофер Жженого принадлежал к той категории уголовников, которых в криминальном мире именуют честными фраерами. Трижды судимый за различные бытовые преступления, он в общей сложности «оттащил» на нарах одиннадцать календарных лет, сделавших его прожженным преступником, прекрасно разбирающимся в порядках лагерно-тюремной жизни и воровских понятиях. Он придерживался воровской идеи, хотя до звания «вор» не дотянул.

Жженый платил ему не только за то, что он хорошо шоферил, но и за то, что умел держать язык за зубами. Однако заткнуть ему уши босс не мог, как и заставить ничего не видеть. Шоферюга многое знал из того, что не следовало бы, а еще больше догадывался о делишках Жженого, в том числе и о сотрудничестве с уголовкой.

До поры до времени он беспрекословно выполнял все приказания босса, даже такие, которые попахивали криминалом, до тех пор, пока Жженый был «на коне», то есть в законе, и всегда мог отмазать. Но события последних месяцев все в корне перевернули. Шоферюга навострил уши, был всегда начеку, опасался, как бы не дать маху. Он догадался, что блатные сели боссу «на хвост» и что у того появились проблемы с ментами.

«Его проблемы — это его проблемы, — размышлял шофер по дороге из прокуратуры. — Хлебать за него баланду я не собираюсь. Теперь мы с ним в одной масти. Он такой же фуцан, как и я. Даже апсом ниже. В тюрягу ему хода нет, там его ждет нож в бочину. Если не хочет туда, пусть срочно решает, как убрать эту бабу. Она много знает, единственная, кто может дать показания. Пока на меня ничего не вешают, буду молчать. А если повесят — извини, Жженый. Причин для мокрухи у него — воз и маленькая тележка: ревность из-за бабенки, интерес против Устрицы — прежнего босса на ипподроме. При желании можно найти еще, не менее убойные. Я пойду в несознанку. Он тоже. Посмотрим, у кого кишка крепче».

— Геннадий Юрьевич, в прокуратуре меня пытали о массажисте, — докладывал шофер своему боссу. — Обвинение пока не предъявили, но, кажется, мы на крючке. В принципе, ничего определенного у них нет. Ну был я в мотеле в тот день. Ну ночевал. Там каждый день сотни таких бывает. Подлянку же можно ждать только от вашей знакомой бабы. Она чересчур много знает.

— Убери. Плата по таксе.

— Едва ли что выйдет. Вдруг менты сели «на хвост»?

— Подумай хорошенько, перед тем как отказываться. Можешь лишиться места. Мне нужны верные люди. Пугать тебя не буду. Сам знаешь, живыми из таких игр не выходят.

— Подумаю. Непременно. Как не подумать? Только время уже поджимает.

«Змей. Пытается взять за горло. Почувствовал слабину. Ладно, бабенка — не ахти какая проблема. Я разберусь. Но следующим будешь ты. Погань. Твоя хитрость тебе же боком и выйдет».