Меченый - Уильям Лэшнер

Тереза Уэллмен отошла в сторонку, чтобы собраться с мыслями.

– Что было в красной папке? – спросила у меня Бет.

– Соглашение о взаимодействии с Чарли Калакосом.

– Да-а, – протянула она, – я никогда не рискнула бы судиться с тобой. – И, помолчав, сообщила: – Вчера приезжали из жилищной инспекции.

– Каков их вердикт?

– Бойлерная в руинах, водопроводные трубы нужно менять, крыша течет.

– Значит, ты раздумала покупать?

– Конечно, нет. Со мной была Шейла, она осталась в восторге. Она снижает цену.

– Бет, этот дом – старая развалина.

– Инспектор сказал, что формы хорошо сохранились.

– Это дом, а не фотомодель.

– Мой ипотечный кредит одобрили, на следующей неделе я получаю документы. Будешь моим адвокатом?

– Не слишком ли ты спешишь?

– Шейла говорит, что это великолепная возможность.

– Шейла – риелтор, у нее практически отсутствует совесть.

– Она мне нравится.

– Мне тоже, но не в этом дело.

– А в чем же?

– Ты уверена, что дом способен решить твои проблемы, какими бы они ни были?

– Видел, как счастлива Тереза? Она действительно изменила свою жизнь.

– Будем надеяться, что ради дочери она свернет горы.

– Она само воодушевление. Если она смогла это сделать, то я тоже смогу.

– Ради дома?

– Это только начало. Во время инспекции я ходила по комнатам, представляла, как они будут выглядеть, после того как я сделаю ремонт. Представляла, как гости будут толпиться на кухне.

– Ты не устраиваешь вечеринок.

– Буду устраивать в новом доме.

– Кухня – настоящая волчья яма.

– По утрам в нее заглядывает солнце.

– Только в апреле.

– Я представляла, как друзья остаются ночевать в спальне для гостей. Представляла, как смогу, когда захочу, работать дома, в собственном домашнем офисе.

– Фантазировала о детской комнате?

– Ты не хочешь, чтобы я покупала дом, Виктор?

Хороший вопрос. На самом ли деле я опасался, что ее способ решения экзистенциальной дилеммы с помощью недвижимости приведет к разочарованию, или просто завидовал, что она покупает дом и начинает новую жизнь, в то время как сам я вряд ли способен на такой шаг? И почему вдруг покупка дома осложнила наши отношения?

– Нет, Бет, – ответил я. – У меня нет возражений. Это хорошее приобретение.

– Как насчет подписания кредита?

– Приеду. Обязательно приеду.

Теперь вернемся к Сэмми Глику.

«Да вы настоящий Сэмми Глик», – сказала Агнес Лекомт во время нашего свидания на Риттенхаус-сквер. От презрительного тона старой карги в моей душе остался едкий осадок. Чтобы в полной мере понять степень унижения, которому она меня подвергла, я решил обратиться к первоисточникам. Для чего, во-первых, выяснил по Интернету, кто такой Сэмми Глик, во-вторых, купил книгу «Что движет Сэмми», в-третьих, отправился в Рочестер.

– Я уже говорила вам по телефону, что мне нечего сказать, – повторила Серена Чикос.

Это была стройная смуглая симпатичная женщина небольшого роста лет пятидесяти, с живыми глазами и строгим выражением лица – как у человека, привыкшего давать указания и проверять, как они исполняются.

– Я надеялся, что, если появлюсь лично, вы оцените серьезность моего расследования.

– Напрасно надеялись. А теперь простите, у меня много дел.

– Смею уверить вас, мисс Чикос, что все сказанное вами останется в тайне.

– Но мне не нужна конфиденциальность. Как я уже неоднократно говорила, я не желаю обсуждать свою работу в фонде Рандольфа.

– На это есть причина?

– Это давняя история, часть моего прошлого, которую я предпочитаю не обсуждать.

– А там знают об этом? – Я кивнул в сторону коридора. – Знают о том, что произошло в фонде Рандольфа?

Я стоял в дверях довольно тесного кабинета. Мы находились на втором этаже художественной галереи Рочестерского университета. Серена Чикос сидела в отделе кураторов. Дальше по коридору располагался кабинет директора.

Она натянуто улыбнулась:

– Я работаю здесь двадцать лет, мистер Карл. Местную администрацию давно не заботит моя квалификация.

– Значит, ответ отрицательный.

– Мне жаль вас разочаровывать, но вам не удастся шантажом принудить меня к разговору. Я пришла в фонд Рандольфа сразу после окончания магистратуры. Об этом открытым текстом говорится в моем резюме. Кстати, помог мне устроиться сам мистер Рандольф незадолго до своей кончины.

– Какая оплошность!

– Что вы имеете в виду?

– Я слышал, что вас подозревали в причастности к ограблению его Фонда.

– Кто вам сказал? – резко спросила она, и я успел заметить быстрый взгляд, невольно брошенный на открытую дверь.

– Может быть, мы обсудим этот вопрос в более приватной обстановке?

На мгновение ее глаза сузились, потом Серена Чикос покачала головой:

– Нет, мистер Карл. Меня не заставят разговаривать о фонде Рандольфа злобные слухи, которые кто-то распространяет. Мне жаль, что вы зря потеряли время. Если хотите, могу дать вам пропуск в галерею. Здесь замечательная коллекция.

– Но не такая, как в фонде Рандольфа.

– Вы правы. Коллекция в фонде Рандольфа… потрясающая. – Она помолчала, словно вспоминая одну картину за другой. – Прощайте, мистер Карл. Мне нужно работать.

– На вашу причастность к ограблению намекала миссис Лекомт.

Серена Чикос вопросительно подняла брови:

– Правда? Как поживает старая ведьма?

– Стареет. Но все такая же игривая и до сих пор восседает на троне. Сказала, что вы вынесли некие схемы незадолго до преступления.

– Это неправда.

– Утверждала, что нашли отпечатки ваших пальцев.

– Это была ошибка.

– Она также сказала, что у вас несколько вульгарный вкус.

– Что она знает о вкусах? Видели, на каких каблуках она ходит?

– И что у вас слишком длинная шея.

– В фонде Рандольфа выставлено тринадцать шедевров Модильяни.

– Вы, наверное, хотите сказать, что мистеру Рандольфу нравились длинные шеи?

Ее рука непроизвольно дернулась к горлу. В кабинет заглянули проходившие мимо мужчина и женщина. Серена Чикос постучала пальцами по столу и вздохнула.