Зеркало времени - Майкл Кокс

Майор был чрезвычайно привлекательным господином. Высокий и хорошо сложенный, с гладкими седыми волосами и бронзовым после многолетнего пребывания в Индии лицом, он смотрел спокойным и уверенным взглядом, который, в сочетании с аристократической утонченностью черт, придавал ему величественный вид, наводивший меня на мысль о бюсте Юлия Цезаря в кабинете мистера Торнхау на авеню д’Уриш.

— Мой сын тоже заядлый курильщик сигар, — продолжал он. — Моей покойной супруге так и не удалось уговорить его бросить курение. Но с другой стороны, для матерей так же естественно волноваться из-за подобных вещей, как для сыновей — увлекаться ими.

— Я сам большой любитель сигар, — вставил мистер Вайс, сидевший рядом с майором. — Но в моем случае курение способствует скорее пищеварению, нежели поэтическому творчеству, и я крепче сплю, если выкурю сигару на ночь глядя, — только сигары должны быть высшего качества, разумеется. Мой вкус сложился под влиянием одного моего старого друга — он всегда курил марку «Рамон Аллонес», и я, последовав его примеру, никогда не курил других сигар. Да и коробки из-под них замечательные: красочные и пригодные для разных надобностей.

Он лучезарно улыбнулся.

— Насколько я понял, вы ездили в Уэльс, — обратился майор к мистеру Рандольфу.

— Да, сэр. Навещал друга. А еще я очень люблю горы.

Он звучно хохотнул и отпил очередной глоток вина. У меня возникло четкое — и удивительное — впечатление, что молодой человек слегка захмелел.

— Друга? По школе доктора Сэвиджа? — спросил майор, как мне показалось, многозначительно.

— Именно так. Мистер Рис Пейджет. Отличный малый. Лучший в мире, — ответил мистер Рандольф, а потом задумчиво добавил: — Славное было время.

В следующий миг миледи внезапно подымается с кресла, тем самым давая понять, что дамам пора перейти в Китайскую гостиную. С высоко вскинутой головой, она стремительно направляется к дверям, и мне приходится чуть не бежать за ней. Когда я торопливо прохожу под галереей и выхожу в коридор, меня нагоняет мистер Рандольф.

— Я должен извиниться, мисс Горст.

— Извиниться? — восклицаю я. — За что?

— Нынче вечером я сам не свой. Мне бы не хотелось, чтобы вы думали… то есть меня страшно расстроит, если вы станете плохо обо мне думать.

— Я вас не понимаю, сэр. С чего бы мне плохо о вас думать?

Мистер Рандольф немного колеблется; мимо нас проходит группа оживленно щебечущих дам.

— Боюсь, я слишком много выпил сегодня, а я… льщу себе надеждой, что вам это известно, мисс Горст… я очень высоко ценю вас. Надеюсь, вы не переменили своего мнения обо мне и по-прежнему считаете меня настоящим другом, какого я вижу в вас.

И снова мне показалось, что глаза молодого человека говорят о чем-то другом, более важном. Вот что он пытался сказать мне, когда мы возвращались вместе из церкви. Он не хочет быть просто моим другом. Он любит меня — и ошибочно полагает, что я могу ответить взаимностью.

Мистер Рандольф долго молчит, нервно ероша волосы. Наконец он собирается с духом и спрашивает:

— Вы ходили к Храму Ветров, мисс Горст? Он сейчас в запущенном состоянии, но оттуда открывается чудесный вид на усадьбу.

Я отвечаю, что еще не исследовала ту часть парка и мне чрезвычайно хотелось бы увидеть Храм.

— Отлично! — восклицает он. — Тогда, может, мы с вами как-нибудь прогуляемся вокруг озера, а потом поднимемся к Храму? Если вам угодно?

Таким образом, мы условились после рождественских праздников совершить экскурсию по парку, когда у меня выдастся свободное время.

Мистер Рандольф уже собирается вернуться в столовую залу, но вдруг выражение лица у него неуловимо меняется — становится слегка отстраненным, словно он смотрит не на меня, а сквозь меня, на что-то за моей спиной.

Заслышав шорох позади, я оборачиваюсь.

У подножья лестницы, ведущей с галереи, я вижу миссис Баттерсби. Несколько мгновений мы трое неподвижно стоим в пустом коридоре, выжидательно глядя друг на друга, словно танцоры, занявшие исходные позиции, чтобы начать некий диковинный беззвучный танец.

— Вы что-нибудь хотели, миссис Баттерсби? — наконец осведомляюсь я, сознавая свою вновь приобретенную власть над ней и страстно желая ее продемонстрировать.

— Нет, мисс Горст, — отвечает она и идет дальше своим путем; быстрые шаги отдаются эхом от выложенного черно-белыми плитками пола.

Мистер Рандольф провожает взглядом домоправительницу, которая скрывается за дверью в конце коридора, а потом, обменявшись со мной еще несколькими словами, извиняется и возвращается в столовую залу. Я же торопливо направляюсь в Китайскую гостиную, чтобы присоединиться к миледи.

— Где вы были, дорогая? — спрашивает она.

— Зов природы, — шепчу я.

Карточные столы уже отодвинуты от стен, и сейчас составляются группы игроков. Решено играть в вист. Я не люблю вист, но мне ничего не остается, как согласиться играть в паре с миледи. К моему облегчению, однако, когда мы уже собираемся сесть за стол, к нам подходит миссис Бедмор — в девичестве мисс Сюзанна Лоример, старая приятельница леди Тансор, — и спрашивает последнюю, не сыграет ли она с ней в паре. Таким образом, я получаю возможность уступить свое место, всем своим видом изобразив глубокое разочарование.

Минут десять я сижу у камина. А незадолго до десяти часов, удостоверившись, что миледи поглощена игрой, я тихонько выскальзываю из гостиной.

Мне нужно кое-что сделать.

Костяная шкатулка с драгоценностями по-прежнему стояла на туалетном столике миледи. Достав оттуда ключик на черной шелковой тесемке, я обвела глазами комнату.

Все предметы обстановки здесь были мне хорошо знакомы: я уже успела заглянуть в каждый выдвижной ящик, в каждый шкапчик, сунуть нос во все горки и комоды. Сейчас, с ключом в руке, я вновь принялась обследовать их, но без всякого успеха. Понимая, что времени у меня мало и скоро надо вернуться вниз, я торопливо обошла другие комнаты, но так и не нашла подходящего запертого замка.

Возможно, невзирая на столь малые размеры, ключ был от кабинета миледи на первом этаже, куда никому не разрешалось заходить. Но все же меня не покидала уверенность, что я проглядела какой-то тайник здесь, в личных покоях миледи, — иначе зачем ей держать ключ под рукой, в шкатулке с драгоценностями? Пока я стояла, соображая, не лучше ли мне отложить поиски до более удобного момента, взгляд мой ненароком упал на портрет прелестного мальчика в костюме кавалера — маленького Энтони Дюпора.

Он висел чуть косо, словно кто-то сдвинул его с места, случайно задев. Поскольку совсем еще недавно в мои обязанности входило поддерживать чистоту и порядок в господских покоях, я по привычке подошла к стене, чтобы поправить картину. Уже в следующее мгновение я обругала себя за глупость, ибо тотчас увидела, что искала: выступающий из-за рамы контур вделанного в стену шкапчика, обычно скрытого от взоров за портретом юного господина Дюпора в голубых бриджах. Натурально, шкапчик оказался запертым.