Город Жемчуга - Карен Трэвисс

«Элен». Она была шефом ИТ — одной из биотехнических фирм, с которой приходилось работать Шан. Сначала суперинтендант представлялась Элен кем-то вроде кошмарной гориллы. А все дело в том, что однажды Шан поговорила с ней без протокола. Она всегда подозревала, что Элен из тех, кто может рискнуть, и хотела хотя бы для себя поставить все точки над А потом она решила, что была неправильного мнения об Элен и эта женщина может стать потенциальной союзницей Шан. Тут все и завертелось.

Элен оказалась единственной, кому удалось повернуть навыки Шан против ее же самой. Нет, глупость тут ни при чем. Шан знала, что она — одна из лучших в своем деле, и не сомневалась в этом. Но в тот день Элен ее переиграла.

«Суперинтендант, это ваш шанс реабилитироваться. Доберитесь до банка генов, если сможете, и…»

Тут воспоминания обрывались. Шан долго напрягалась, пытаясь вспомнить, что было сказано дальше.

Сейчас Пиралт, точно так же как Элен, мертва, и вся эта история никому не интересна. Однако теперь Шан поняла, почему Пиралт выбрала именно ее для этой работы. Она знала, что суперинтендант сможет поступить вопреки правилам и при этом может зайти очень далеко.

Неприятная мысль. Шан задумалась. «Для меня все или черное, или белое. Я совершенно не умею различать серый цвет, даже когда меня тыкают в него носом». Почему Пиралт так поступила? Может, она похожа на свою сестру Элен, или она типичный политик, старающийся любой ценой предотвратить надвигающийся скандал? Если так, то она нашла очень экстравагантный способ.

Но точно этого Шан уже никогда не узнает.

Неожиданно суперинтендант обнаружила, что ей трудно сосредоточиться на отчетах, высвечивающихся у нее на экране. Свет в ее модуле был слишком резким, а места — слишком мало для того, чтобы как следует потянуться и при этом не угодить рукой в полки, которые по ее же просьбе установил ей Чахал.

Встряхнувшись, она возвратилась к просмотру. Геологические обзоры Чампсиаукса в этой выборке были самыми интересными.

Она с усилием заставляла себя читать все дальше и дальше, когда на нее неожиданно пахнуло сандаловым деревом. А потом в модуль заглянул Арас.

— Боже, не надо ко мне так подкрадываться, — взвизгнула Шан. — Мысленно я была далеко отсюда. Надо было хотя бы постучаться.

Но Арас, казалось, ничуть не смутился.

— Разговор с Эдди расстроил тебя?

— А что, заметно?

— Я учуял это еще в коридоре.

— Хорошо иметь такой нюх, особенно когда допрашиваешь подозреваемых.

— Люди всегда предпочитают лгать. Думаю, обыкновенная реальность вас быстро утомляет.

— Может быть. — Она взмахнула рукой, приглашая его сесть на койку — он был слишком большим для обыкновенного стула. — Присаживайтесь. Скажем так: Эдди сообщил мне кое-что, о чем я не знала, и теперь я вновь задалась вопросом, почему меня сюда послали.

— Попытаюсь догадаться, почему вы цените развитое обоняние. Вы были мошенницей?

— Отчасти.

— Если хотите, могу сохранить это в тайне. Так же как и вы, я умею хранить секреты.

Она погладила руку Араса. При каждом прикосновении он вздрагивал всем телом.

— Вам и в самом деле приятно… Поблагодарите меня, но позже.

— Что это? — поинтересовался Арас, мгновенно, как ребенок, сменив тему разговора. Он показывал на ручку, лежащую на самодельном столике.

— Ручка. Попробуйте.

Арас исследовал черную блестящую авторучку. Гипнотическое зрелище. Больше всего он напоминал кота, созерцающего новую игрушку. Это отвлекло Шан от печальных размышлений.

— Обыкновенная ручка, — объяснила суперинтендант и тут же одернула себя за то, что принизила важность предмета, который столь сильно овладел вниманием Араса.

— Она прекрасна. — Он бросил последний взгляд на нее и положил ее на стол точно так, как она лежала. — Старинная вещица?

— Конечно… Она пишет чернилами. Не так уж много людей пишут от руки и только единицы используют такие ручки. Обычно все используют компьютер и голосовую запись.

Шан взяла ручку, сняла колпачок и протянула ее Арасу. Забрав ручку, он вновь стал внимательно разглядывать ее. Шан подвинулась, переставив свой стул, и положила на край стола лист бумаги, так чтобы инопланетянин мог что-нибудь написать на нем.

— Вы умеете писать?

— Конечно, — кивнул он. — Колонисты делают ручки из стекла. Я научил их. А чернила — из грибов.

— Ах! Ну и глупая же я.

Арас пересел на стул. Он положил руку на стол — без сомнения, он видел, как это делает Джош, а потом начал медленно писать. Шан внимательно наблюдала за его действиями, заглядывая ему через плечо, в то время как он медленно двигал рукой. Наконец ее терпение истощилось, и она обошла Араса, встала рядом, пытаясь рассмотреть, что там на бумаге. Арас остановился и повернулся к ней. Он не улыбался, это точно, так как не обнажал зубов. Однако Шан показалось, что он сияет от восторга. Он напоминал маленькую обезьянку, которой впервые удался фокус, он был счастлив.

Изящные арабские письмена протянулись по верхней части листа. Чуть ниже протянулась строчка на каком-то азиатском языке — санскрите? И еще одна на иврите.

— Ого! — только и смогла произнести она.

Если бы Арас был человеком, она сочла бы его тщеславным, решившим похвастаться перед ней. Но это был Арас. И этим было все сказано. Он демонстрировал свои навыки, чтобы порадовать ее.

Надев колпачок на ручку, она вновь протянула ее Арасу.

— Теперь она твоя.

— Нет, она твоя.

— Я дарю ее тебе.

Интересно, он понимает, что такое подарок? Он принадлежал к расе, которая не признавала личного имущества, и жил с аскетическим сообществом людей. Неожиданно Шан поняла, что, если он не примет ее дар с той же восхитительной непосредственной детской радостью, которую он выказал, использую ручку, она сильно расстроится. Несколько секунд он был абсолютно спокоен. Он держал ручку двумя руками, словно собирался исполнить над ней некий ритуал. Шан ждала.

Внезапно он словно расцвел от счастья.

— Вы всегда поступаете очень неожиданно, — заметил он. — Спасибо. Я найду, как лучше всего использовать ваш дар.

Никакого бахвальства. Заслуживающие внимания вещи нужно использовать. Она восприняла это как одобрение, и ее ничуть не волновало, что он воспринял это как проявление великодушия. Потом она взяла лист бумаги и вновь залюбовалась его почерком.

— Можно мне сохранить это?

— Разумеется.

— Я хотела сказать, что это имеет для меня большое значение, и мне хотелось бы сохранить этот лист, потому что ваша каллиграфия прекрасна. Я заберу его с собой, и всякий раз, когда я буду смотреть на него, я стану вспоминать вас… когда я буду далеко отсюда.