А печаль холод греет - Дайана Рофф

Я тяжело задышала, только сейчас осознав, что задержала дыхание от волнения. Сердце стучало так громко, что каждая мысль заглушалась его тревогой и переживанием насчёт того, что же мне придётся ответить на вопрос Джозефа. Мне не хотелось говорить правду, потому что это могло причинить боль любимому человеку, но в очередной раз врать… Я ужасно запуталась в том, что говорила ему в тех моментах, о которых совершенно не помнила; в том, что уже рассказывала Джозефу, а что нет; в том, что чувствовать по отношению к нему и к Филис. Но в этот момент эта запутанность стала внезапно до смешного простой – нужно быть всего лишь открытой со своими близкими людьми и больше не хранить от них тайны.

Но ведь это так сложно.

– Я живу теперь в замке Элроя, – нерешительно сказала я, стараясь не смотреть на любимого. – И… Филис тоже. И даже Ричи с Ченсом.

К моему удивлению, Джозеф лишь слегка приподнял свои широкие брови.

– А ещё кто-то там живёт?

– Ну, другие какие-то люди, – так же неуверенно ответила я, сбитая с толку от его добродушного тона. – Я хотела, чтобы и ты жил у него…

– Ни за что, – внезапно резко перебил меня он, но тут же смягчился. – Я с ним уже давно знаком, и мы с ним не поладили.

– А… почему? – задала я один из давно мучавших меня вопросов.

Конечно, самое время узнать его тайны, на которые ты так упорно закрывала глаза. Помнишь, что тебе сказали? «Ты совершенно не знаешь Джозефа».

– Он испортил мне всё детство.

Впервые я слышала от него такой мрачный голос и ждала дальнейших объяснений, но парень замолчал, напряжённо всматриваясь в пустые глазницы разрушенных домов.

– Почему?

Джозеф мотнул голой, словно пытался что-то отогнать от себя.

Назойливые мысли и страхи.

– Я не хочу об этом сейчас говорить, – как можно спокойнее проговорил он.

Я ласково взяла его за вторую ладонь, и мы вместе остановились посреди пустой улицы, занесённой снегом, смешанным с грязью, пеплом и почти сгоревшими досками. Ветер дул несильный, а невероятно холодный: после Рождества в Колдстрейне всегда наступал самый пик морозов, что даже с «огненной болезнью» будешь ощущать глубокую минусовую температуру. Мне так и хотелось надеть на тонкий свитер Джозефа самую толстую куртку и вручить ему горячий чай, чтобы хоть как-то согреть, но я понимала, что ему вполне и так хорошо – лишь смерть становилась с каждым днём всё ближе.

– Ты можешь мне доверять, Джози, – будто поменявшись с ним местами, теперь я говорила мягко и рассудительно, рассматривая его широкие ладони, полные мозолей и маленьких шрамов. – Ты всегда можешь мне доверять, Джо. Всегда. Ты же помнишь, что я совсем недавно говорила? «Я хочу, чтобы ты всегда чувствовал себя счастливым и уверенным в себе, а я ради этого сделаю всё, что только есть в моих силах». И твоё доверие поможет мне в этом.

– Не в доверии дело, Делора, – прерывисто вздохнул молодой человек, сжимая мои пальцы. – Просто… это очень тяжело для самого себя. Мне тяжело. Я не смогу облегчить свою душу, если просто расскажу тебе, в чём дело, тем более я боюсь, что от этого станет ещё хуже. Я не привык говорить о своих проблемах, хотя они с каждым днём всё сильнее и сильнее давят на меня, пока наконец не сломают в один день. И мне нелегко говорить об этом, как бы я ни доверял тебе.

Вот видишь, ты его не знаешь.

– Но как я могу помочь тебе, если не знаю, в чём причина твоих страданий? – с плохо скрываемым отчаянием в голосе прошептала я.

Джозеф глядел на меня бешеным взглядом, точно вот-вот – и наступит паническая атака.

– Просто держись подальше от Элроя. Он… плохой человек. Лжец, психолог, король и убийца. Он совершенно бездушен, безжалостен и высокомерен, пойдёт на любые средства, чтобы достичь своей цели, изучает людей как подопытных крыс и до безумия жаждет власти, потому что хочет доказать всем, а особенно самому себе, что чего-то стоит.

– Но… – я не могла не согласится с его словами, потому что он оказался полностью прав, но тревога всё сильнее мучила меня. – Понимаешь…

– Что?

Он заглянул в моё лицо – сердце таяло от чистоты и доброты Джозефа. И как ему признаться во всём? Как ему признаться после всего, что он мне сказал? После всей любви ко мне?

Но я нашла в себе силы сказать правду.

Или же ещё глубже погрузилась во тьму. Уже чувствуешь, как воздуха не хватает?

– Я работаю телохранителем у Элроя. Но я хочу остаться у тебя и отказаться от работы.

Джозеф слегка покачнулся то ли от резкого порыва ветра, то ли от моих слов. Он был потрясён, как бы ни старался это скрыть, его лицо выражало что-то между ужасом и неожиданным решением что-то сделать, даже если потом об этом придётся пожалеть.

– Тогда пойдём ко мне.

До его дома мы дошли молча: просто наслаждались тем, что оказались наконец вместе, старались не нарушать загробную тишину полумёртвого города, беспокойно обходили стороной трупы и сумасшедших и один раз избежали столкновения с бандой «пламенных», ставшими преступниками. И мне оставалось только гадать: послал этих людей сюда Элрой или эта кучка людей по собственной воле решила объединиться и ограбить уцелевшие магазины. По какой-то смутной причине мне не хотелось обвинять во всём Элроя, особенно после того, что о нём сказал Джозеф, но я всё же я понимала, что Элрой наделал немало шума ради своей власти. Он и вправду почти добился своей цели: я видела, как почти все его боялись и слушались, многие криминальные банды ближайших городов добровольно перешли на его сторону, а полиция перестала почти вмешиваться в его «царствование» – то ли уже все померли, то ли пока ещё не хотели умирать.

Но вид родного города угнетал и приносил боль. Будь я всемогущей, то обязательно восстановила бы все дома и очистила улицы от гари и вони трупов, максимально постаралась бы сделать Колдстрейн прежним – таким же синим, холодным и равнодушным. И даже если я, такая чёрствая и злая, хотела остановить бедствия в своём городе, то что испытывал Джозеф, который всегда по своей натуре был добр ко всем и нежен? Вид его осунувшегося побледневшего лица пугал меня, как и тёмные круги под покрасневшими глазами, а его давно нерасчёсанные длинные кудри так и хотелось привести в порядок. Он забросил себя, и это было прекрасно видно, но почему? Из-за болезни, отъезда сестры и матери, моего отсутствия или из-за чего-то ещё? Как помочь человеку, которого любишь больше всего на свете? Больше себя?

Никак. Брось его и тут же станет легче.

– Слушай, верни, пожалуйста.

Я недоумённо посмотрела на него, когда снимала обувь уже в квартире Джозефа, оказавшейся такой холодной, не отопляемой, безжизненной и абсолютно заброшенной: везде пыль, в углу разбитая посуда, обои порваны на стенах, деревянный пол усеян каплями крови. Мне не хотелось думать о чем-либо плохом, но тревожный взгляд всё же направился в сторону любимого.