Криминальный пасьянс - Александр Овчаренко

В Москве на вокзале Жорку лично встречал новоиспечённый друг и партнёр Александр Перепёлкин. Они торопливо грузили в багажник шикарного авто ящики с тушёнкой и быстро ехали на квартиру к Перепёлкину, где Жорка обосновался в одной из предоставленных ему комнат. На квартире Карась, вместо того, чтобы вскрыть пару банок и наброситься на любимый продукт, в присутствии хозяина квартиры пересчитывал банки и передавал Перепёлкину.

На следующий день Александр кому-то звонил, после чего забирал привезённые из далёких сибирских краёв консервы, грузил их в багажник своего лимузина и уезжал в неизвестном направлении. Куда именно возил Перепёлкин натурпродукт мелким оптом, Жорка не спрашивал, но на следующий день на банковский счёт Жорки поступала крупная сумма денег в твёрдой европейской валюте. Большую часть этих денег Карась перечислял на счёт Перепёлкина. Всю зиму деньги копились и множились на его банковском счёте, а весной Перепёлкин приступил к решительным действиям.

Свой первый визит Александр нанёс владельцу «Стройжилсервис» господину Горшенину. Когда Перепёлкин назвал секретарше Горшенина свою фамилию, она сразу съёжилась, и, опасливо оглядываясь на визитёра, скрылась в кабинете начальника.

«Однако сильно я их напугал прошлый раз», — подумал Сашка и шагнул в распахнутую секретаршей дверь.

Горшенин принял его вежливо, но от вежливости явно сквозило недоверием.

— Я уже имел удовольствие вести с Вами и вашими коллегами дела, — улыбнулся Перепёлкин, усаживаясь в предложенное ему кресло. — Но лично с Вами, господин Горшенин, познакомиться не смог. Вы в то время находились на лечении. Помнится, у Вас были проблемы с сердцем.

— Были, — холодно подтвердил хозяин кабинета. — Итак, чем я могу Вам помочь?

— Лично мне ничем, — вновь улыбнулся Сашка. — Это я пришёл оказать Вам услугу.

— Благодарю Вас! Но в ваших услугах я не нуждаюсь, — саркастически усмехнулся Горшенин. — Лично мне хватило забот от прошлой сделки с Вами.

— Да, интересная была комбинация, — мечтательно произнёс гость. — И главное, прибыльная. Я эту сделку с удовольствием вспоминаю.

— Не могу сказать того же, — процедил Горшенин. — Итак, чем обязан?

— У Вас в Подмосковье есть кирпичный завод. Это предприятие для Вас убыточное. Я Вам предлагаю мне его продать, — на одном дыхании выдал Сашка, и чистыми глазами уставился на свою жертву.

— Зачем же Вам этот завод, если, по вашему заявлению, он убыточный?

— После его покупки я проведу реконструкцию: поставлю новую немецкую линию по выпуску огнеупорного кирпича, новые печи. Могу обещать, что персонал завода на первых порах останется на своих местах.

— Мне нет никакого дела, останутся работяги на заводе или нет! — злобно произнёс Горшенин. — Меня интересует, почему Вы считаете, что я не могу провести реконструкцию своего предприятия?

— Если бы Вы могли, то Вы уже сделали бы, — спокойно ответил Александр. — А если Вы до сих пор не предприняли никаких мер и продолжаете терпеть убытки — значит, у Вас нет свободных средств. Оно и понятно: кризис! Рынок жилья заморожен, строительный бизнес из-за этого тоже терпит убытки. Продайте заводик! Честное слово, он Вам ни к чему, одна головная боль!

— Кризис рано или поздно закончится, цены на жильё вновь поползут вверх, так что заводик мне очень даже понадобится, — упирался хозяин кабинета.

— Всё правильно! — белозубо улыбнулся в ответ Перепёлкин. — Рано или поздно кризис пойдёт на убыль. Только для Вас это будет скорее поздно, чем рано. Аналитики утверждают, что ремиссия наступит нескоро. К этому времени Вы попросту разоритесь. Я же Вам предлагаю за завод хорошую цену.

С этими словами он протянул Горшенину свою визитку, на которой было шариковой ручкой небрежно написано семизначное число.

— Я подумаю, — после небольшой паузы произнёс Горшенин и спрятал визитку в карман.

— Думайте, но недолго. Мне каждый день дорог, да и Вам он влетает в копеечку.

Покинув не слишком гостеприимный кабинет, Сашка направился с аналогичным предложением к Артуру Бабаяну — крупному московскому ресторатору, который, решив расширить свой бизнес, вложился в небольшой кирпичный завод в районе Орехово-Зуево. Однако организация современного производства и поддержания его на конкурентоспособном уровне для Бабаяна оказалось задачей скучной и непонятной, поэтому производство огнеупорного кирпича, да и сам завод, находились в упадке. В кругу земляков и единоверцев москвич Бабаян всё чаще стал высказываться, что люля-кебаб куда прибыльней, чем кирпич. Эти разговоры дошли до ушей Перепёлкина, что подвигло его нанести незадачливому заводчику деловой визит.

В отличие от Горшенина, Бабаян предложение о продаже завода встретил с радостью, но вида не показал, а наоборот, стал со слезой в голосе рассказывать, как ему будет трудно оторвать от своего армянского сердца это ставшим для него родным предприятие.

В ответ Перепёлкин сдержанно улыбался. Накануне визита к Артуру он побывал на его заводе. Завод, без преувеличения, находился на последней стадии издыхания и был готов через кирпичную заводскую трубу сделать последний выдох. Грязь, бесхозяйственность и техническая запущенность предприятия поразили Александра. Знал об этом и Бабаян, но это не помешало ему назначить за завод высокую цену.

— Ты что, дорогой, строительный комбинат продаёшь? — подстраиваясь под армянскую манеру разговора, задал вопрос Сашка хитрому Бабаяну.

— Какой такой комбинат? Комбинат — тьфу! Завод — вах! Пальчики оближешь. Не хотел продавать, но тебе отказать не могу! — прикладывая обе ладони к сердцу, вдохновенно врал ресторатор, видевший Перепёлкина первый раз в жизни. Сашка мог купить этот практически обанкротившийся завод, не напрягаясь: золотоносной тушёнки в закромах его сибирского партнёра было ещё много, но он не мог отказать себе в удовольствии поторговаться.

— Завод хороший. Слов нет! — продолжил игру Перепёлкин. — Только и долгов у него, как у собаки блох. Если я все неустойки заплачу, то мне только и останется, что пальчики облизывать, или, как у нас, у русских, говорят — положить зубы на полку. Так что давай, дорогой, последний нолик зачеркнём — это и будет окончательная цена за твой заводик.

— Как можно! — театрально закатывал глаза Бабаян. — Ты меня без ножа зарезал! Ты думаешь, Бабаяна обманул, думаешь, ты у бедного армянина деньги отнял, ты у детей моих деньги отнял, считай, ты их сиротами сделал!

В это время оба «сиротки», двадцати пяти и двадцати семи лет от роду, находились в соседней комнате, где неторопливо потягивали кальян и сильными, густо поросшими чёрным волосом руками, лениво поглаживали коленки сидящих рядом с ними молодых и морально нестойких красавиц.

Препирательства и взаимные обвинения продолжались до самого вечера, пока обе договаривающиеся стороны не исчерпали запасы хитрости и красноречия. Речь их стала ленивая, выражения блёклыми, и сам процесс торговли утратил театральность.