Атаман Платов - Владимир Лесин

В 10 часов утра М. И. Кутузов узнал, что начальник его штаба Л. Л. Беннигсен самовольно изменил расположение войск утицкого участка, поставив корпус Н. А. Тучкова фронтом к противнику, и тем самым сорвал запланированный маневр. Надо было срочно принимать решение.

Желая удостовериться в справедливости донесений, Кутузов въехал на возвышенность, осыпаемую пулями и осколками гранат, внимательно осмотрел своим единственным глазом поле сражения, не обращая внимания на опасность. «На волоске была жизнь того, на ком лежала надежда России, — писал свидетель этой сцены А. И. Михайловский-Данилевский. — Адъютанты взяли его лошадь за узду и вывели из-под выстрелов». В 10 часов 30 минут главнокомандующий лично приказал Уварову и Платову атаковать левый фланг и тыл французов, «чтобы хотя бы несколько оттянуть силы» их от 2-й русской армии и дать ей возможность перестроиться.

Таким образом, инициатива рейда принадлежала атаману Платову. Кутузов поддержал его, но лишь под давлением чрезвычайных обстоятельств.

Около 11 часов 30 минут Уваров и Платов переправились через Колочу в районе деревни Малой. После этого первый повел своих кавалеристов прямо на Беззубово, перед которым стояли французский пехотный полк и итальянская бригада легкой кавалерии дивизионного генерала Орнано, а второй с казаками перешел реку севернее этого пункта.

Уваров бросил в атаку гвардейских лейб-казаков Орлова-Денисова и елисаветградских гусар. Конница Орнано, уклоняясь от столкновения, отступила по мельничной плотине за реку Войну. Пехотный же полк построился в каре и трижды отразил не подготовленное артиллерией наступление русской кавалерии. Командир корпуса приказал развернуть против оборонявшихся несколько конных орудий. Французы отступили вслед за итальянцами, бросив пушку.

Все это произвело такое сильное впечатление, что Е. Богарне приостановил атаку королевской гвардии на Курганную высоту. И оборонявшие ее солдаты H. H. Раевского сразу почувствовали облегчение. Но тем пока дело и кончилось. Попытка Ф. П. Уварова организовать преследование неприятеля по той же плотине через Войну была пресечена отступившими.

Тем временем М. И. Платов с полками Н. В. Иловайского, Т. Г. Грекова, К. И. Харитонова, В. Т. Денисова, И. И. Жирова, М. Г. Власова, частью Атаманского и Симферопольским конно-татарским, переправившись через Войну севернее Беззубова, был обстрелян итальянской артиллерией. Ф. П. Уваров своими орудиями заставил ее замолчать. Воспользовавшись затишьем, атаман приказал казакам «принять направление частью во фланг, а частью в тыл» поверженной батареи «и сделать стремительный удар в дротики на неприятеля».

По мнению майора Д. Н. Болговского, составленному на основе личных наблюдений, рассказов участников сражения и показаний пленного французского генерала, М. И. Платов «исполнил это движение с такою точностью и спокойствием, что был замечен неприятелем только при выходе из дефиле в удалении приблизительно одной версты от его крайнего левого фланга».

Свидетелем дальнейшего развития событий оказался Ф. Н. Глинка. «Передовые французские пикеты всполошились и дали тыл, — писал он. — Казаки сели им на плечи. Напрасно отмахивались французы и немцы длинными палашами и шпорили коней своих. Донцы, припав к седлу, на сухопарых лошадках мчались стрелами, подлетали и жалили дротиками, как сердитые осы».

Неприятель, ошеломленный внезапной атакой казаков, не выдержал и отступил, «оставив убитыми на месте немало». Так доносил Кутузову сам Платов. После этого он «хотя и делал наступление, но был прогоняем неоднократно с поражением до самой ночи».

Стремительность атаки, произведенной казаками Платова, обеспечила «неожиданный успех» корпусу Уварова.

«Как ракета с длинным хвостом, — вспоминал несколько лет спустя известный теоретик и военный историк К. Клаузевиц, — понеслись казаки (В. В. Орлова-Денисова. — В. Л.) к плотине, молниеносно оказались на другой стороне и присоединились в лесу к своим собратьям».

Вслед за казаками в атаку по плотине устремились другие полки корпуса. «Русские почти уже подступили к итальянским батареям и заставили их замолчать», — свидетельствует уже знакомый нам Ложье. Правда, он умолчал о том, что артиллеристы снялись с позиции и бросились бежать, оставив на месте две пушки. Эту существенную деталь отметил в своем рапорте начальству Уваров. Противник был опрокинут, смят «и преследован с большим уроном» до соединения со стоявшими в каре войсками королевской гвардии. Пехота Дельзона и легкая кавалерия Орнано, подкрепленные драгунами и отрядом почетной стражи, получили возможность взять реванш…

Одновременная атака корпусов Уварова и Платова вызвала панику в стане врага. Сам вице-король подвергся смертельной опасности, под ним была убита лошадь, погиб и один из его адъютантов. Сильное замешательство на левом фланге французской армии встревожило Наполеона. Он не исключал, что вслед за кавалерией Кутузов бросит в бой и крупные силы пехоты. Поэтому император поспешил к Богарне и после выяснения обстановки приказал ему дать отпор русским. С этой целью он «вынужден был подлинно взять часть сил» из числа тех войск, которые штурмовали батарею Раевского на Курганной высоте.

Очевидец налета казачьих полков Д. Н. Болговский утверждал, что «этот маневр Платова решил участь русской армии, потому что Наполеон, извещенный о происходившем на его крайнем левом фланге, приведенный в сильное раздражение этой помехой, направил на его поддержку… колонну в двадцать три тысячи человек — диверсия, которая лишила его на остальную часть дня средств воспользоваться успехами, одержанными его правым крылом».

Такого же мнения придерживались умнейший И. П. Липранди и другие участники Отечественной войны, а также многие русские историки, оценивавшие ход и итоги Бородинского сражения.

Существенный интерес представляет также мнение по этому вопросу французских современников. В обобщенном виде их точка зрения наиболее полно выражена в мемуарах адъютанта Наполеона графа Сегюра, ни на шаг не покидавшего своего повелителя в день «битвы гигантов». Вот что писал генерал Сепор об этом эпизоде сражения:

«Принц (Евгений Богарне. — В. Л.) собрал все свои силы для генерального приступа — батареи Раевского, — как вдруг с левой стороны раздались ужасные крики, которые привлекли к себе его внимание. Уваров с двумя кавалерийскими полками и несколькими тысячами казаков напал на его резерв; там воцарился беспорядок, и он устремился туда, подкрепленный Дельзоном и Орнано, и, быстро отогнав этот отряд, вернулся, чтобы вести своих в решительную атаку… Но уже время было упущено. Нечего было думать о захвате всей русской армии и, быть может, целой России; оставалось лишь удержать за собой поле битвы. Кутузову дали время опомниться, он укрепился на оставшихся у него малодоступных высотах и покрыл всю долину своей кавалерией».

В процитированном отрывке есть, конечно, неточности в деталях, но в главном Сегюр прав: Кутузов действительно выиграл время, и не два часа, а несколько больше, и успел-таки усилить защитников батареи на Курганной высоте, перебросив туда два корпуса с правого крыла русской армии — пехотный и кавалерийский; французскому командованию и впрямь не приходилось уже думать о безоговорочной победе — удержать бы поле сражения.