Контрразведка Future - Василий Головачев

– Вызываю, – сказал инк, – но он не отвечает.

– Императив «абордаж», – подсказал Маккена. – Могу пойти я.

– Вальтер, прижмись к нему вплотную, – приказал Бренчкорт.

– А если он хитрит? Мы приблизимся, а он шваркнет из плазмера.

– Мог бы – давно шваркнул бы.

– Зачем он нам нужен? – подал голос Аккула. – Задание мы выполнили, можем возвращаться.

– Надо выяснить, кто они и почему атаковали нас, – проворчал Маккена.

«Непобедимый» плавно переместился к чужаку, не снимая «савана» невидимости.

Громада «паруса» закрыла носовую полусферу обзора. Стали видны продольные складки, вмятины и разрывы в корпусе неизвестного корабля, сформировавшиеся в момент свёртки части корпуса.

– Никого там нет, – проворчал Аккула.

– Отставить разговоры! Работаем на «абордаже»! Вальтер, седлай «голем».

– Иду. – Спичкин вылез из операторского кокона.

– Я с ним, – сказал Маккена. – Вдвоём будет проще соблюдать СРАМ-инструкцию и осматривать корабль.

Бренчкорт помолчал, но возражать не стал.

– Хорошо, идите.

Маккена и Спичкин облачились в защитные «кокосы», спустились в транспортный отсек, заняли места в модуле.

Кевин перебросился с инком «голема» дежурными видеограммами и открыл стартовый колодец. «Голем» вынесло в открытый космос.

Чужак по-прежнему не подавал признаков жизни. Ни передатчики, ни защитные комплексы его не работали. Повреждения, полученные космолётом от импульса слим-генератора «Непобедимого», были столь значительны, что с ними не могли справиться ремонтные системы.

«Голем» облетел деформированный корпус спейсера, нашёл подходящий разлом и нырнул внутрь.

Видеокамеры модуля передали на материнский корабль изображение интерьера чужака.

Впрочем, ничего особенного космолётчики не увидели. Это был точно такой же земной спейсер, выращенный по технологиям квазиживых организмов, коридоры и лифты возникали в нём по мере надобности, поэтому геометрия интерьеров, по сути, отсутствовала. Механоорганизм корабля был мёртв или почти мёртв. Пробираться по его сохранившимся «артериям» и извилистым ходам «кишечного тракта» было трудно.

«Голем» застрял.

– Командир, мне дальше не пройти, – доложил Спичкин. – Может, расширим коридорчик с помощью неймса?

– Я выйду, – предложил Маккена. – Попробую пробраться в рубку без активного вмешательства.

– Давай, – согласился капитан Бренчкорт.

Маккена выбрался из «голема», медленно поплыл – в корабле царила невесомость – по узкому проходу внутрь спейсера. Скрылся из глаз.

– Что там у тебя? – спросил Бренчкорт через минуту.

– Пытаюсь реанимировать лифт.

– Застрянешь.

– Иначе не пройду. Продолжайте вызывать экипаж.

– Никто не отвечает.

Прошло ещё несколько минут.

– Дошёл, – сообщил наконец Маккена. – Полрубки отсутствует, остальная половина всмятку.

– Команда?

– Похоже, все мертвы. Ни одного целого объекта. Вот, что-то мигает… – Маккена замолчал.

– Не рискуй! – не выдержал Спичкин. – Это могила, надо выбираться отсюда.

– Сейчас, попробую разобраться, – невнятно пропыхтел Маккена. – Ага, вот как надо… кажется, не всё сдохло… господа, это спейсер СБ Эстонии «Курвинесмиеми». Послан на перехват спейсера Федерации «Непобедимый». Команда – пять человек, капитан – Эйхмяэ Тиллисеп.

– Живы?!

– Увы, груз «двести».

– Возвращайся.

– Может, вытащим… тела? – неуверенно спросил Аккула.

– Зачем? – осведомился капитан Бренчкорт неприятным голосом.

– Ну, они же подчинялись приказу…

– У каждого своя судьба.

– Мы бы их забрали, – сказал Маккена мрачно, – если бы это можно было сделать. Экипаж, по сути, размазан по всему «парусу», забирать нечего.

– Возвращайся, – повторил капитан Бренчкорт.

Через двадцать минут «голем» вернулся на борт «Непобедимого».

– Идём к Земле, – сказал капитан Бренчкорт не терпящим возражений тоном. – Пять минут на подготовку.

Маккена, снявший «кокос», молча спустился в медицинский бокс, где мирно спала Роза Линдсей. О том, что произошло за это время, какой опасности подвергался «Непобедимый», а также капитан Маккена, она не знала.

Маккена опёрся руками о край реанимационной капсулы, вглядываясь в бледное лицо женщины с тёмными кругами под глазами. Лицо сурового капитана вдруг стало виновато-грустным, разгладилось, обрело несвойственные ему ранее черты. Его осветили ожидание и надежда.

Пятого мая в деловой зоне Суперструнника, в специально оборудованном конференц-зале состоялась дискуссия всемирно известных учёных-физиков, инженеров и строителей Дженворпа, в которой участвовали около полусотни специалистов в области ОТО – Откорректированной теории относительности – и новейших теорий вакуума. Вывод комиссии ФАК, возглавляемой начальником отдела космоконтроля Власом Тихоновым, был однозначен: строящийся генератор «суперструны» безопасен для экологии Солнечной системы в частности и для галактики Млечный Путь в целом. После чего специальная Строительная ассамблея при Совете Объединённых Наций издала распоряжение всем Федеральным службам и частным лицам «всемерно содействовать строительству Суперструнника и запустить его в эксплуатацию к середине июня две тысячи триста четвёртого года».

Руслан, естественно, был приглашён на дискуссию и получил истинное удовольствие от процесса, выслушав немало интереснейших выступлений. Однако учёные были единодушны в своих оценках возможных воздействий Суперструнника на окружающую среду. Несмотря на некоторые теоретические разногласия. По их мнению, наука о Вселенной вплотную подошла к прорыву в будущее, что должно было сказаться и на практической стороне деятельности человечества. В случае удачи человека ждали не только самые удалённые от Солнца квазары и экзотические «реликтовые струны», рождённые в самом начале Большого Взрыва, но и другие Вселенные.

Против теории Херцига выступил только профессор Шапиро из Минского физико-технического института. Но на его доклад никто не обратил внимания, будто его и не было вовсе. А Руслан сделал вывод, что все выступавшие, восторженно оценившие теорию Херцига, просто были зомбированы Вирусом. Иначе такое единодушие трудно было объяснить.

Доложив Грымову о своих выводах, Руслан снова принялся размышлять, как ему «достать» очередного подозреваемого в связях с Вирусом, то есть Жозефа Поллака, и был искренне удивлён, когда Поллак сам вызвал его к себе.