Самурай из Киото - Михаил Белозеров

Если бы только Натабура знал, что этим карабидом был капитан Аюгаи – наполовину человек, наполовину кабутомуши-кун, он бы сильно удивился. Еще бы больше удивился, если бы услышал доклад капитана генералу Мацуока, суть которого сводилась к тому, что мятежники лежат на дне реки Черная Нита. Но было поздно: война объявлена, а боевые действия должны начаться со дня на день. Генерал Мацуока не счел нужным докладывать о происшедшем главному наместнику – Субэоса. Во-первых, он преследовал собственные интересы: генералу платили рё только в военное время (в мирное же – рисом), а во-вторых, проверить информацию капитана Аюгаи не было никакой возможности. Не то чтобы генерал ему не доверял, а помнил, что Аюгаи совсем недавно служил под командованием генерала Тамаудзи, который отвечал за разведку и которого казнили. Поэтому генерал Мацуока специально посылал капитана Аюгаи на самые непрестижные места и давал самые трудные, грязные и неблагородные задания. Кому охота болтаться над рекой на третий день поисков? Только неудачникам. А генералу Мацуока очень хотелось сделать из капитана Аюгаи неудачника. Так хотелось, что следующим его заданием было отыскать и поднять лодку с трупами мятежников. Он вовсе не искал Карту Мира, потому что не знал о ее существовании, просто ему требовались надежные доказательства смерти беглецов. Само собой, не каждый день казнят боевого генерала из-за каких-то беглецов, пусть они и являются мятежниками. Генерал Мацуока догадывался, что война, которой он только обрадовался, каким-то образом связана с ними, и хотел на этом сыграть, не зная еще, как и каким образом.

* * *

В час тигра, когда Субэоса получал голубиную почту из восьми провинций: Мусаси, Сагамэ, Кадзуса, Симоса, Кодзукэ, Симодзукэ, Хитати, Муцу, они спали в хижине сторожа на краю огромного кукурузного поля. Было тепло, сухо и мягко. А главное, хонки не путаются под ногами, думал он, обнимая ее. Во сне это не считается. Во сне все не так, как наяву. Во сне все можно – словно понарошку. Словно мы сговорились. Она ведь даже не просыпается. Да и ей, наверное, приятно?

Какие у него теплые руки, думала она, притворяясь, что спит. Теплые и тяжелые. А на вид не скажешь. Жилистые, гладкие, а по сути – родные.

Афра, верный своим привычкам, привалился спиной, охраняя с другой стороны, и только подергивает лапами, от которых пахло, как от копченого окорока. Все бежит и бежит куда-то, повизгивая. Должно быть, охотится во сне на мышей. На самом деле ему снилась стая, в которой он родился. Он был горд за всех своих братьев и сестер, когда они устраивали свару на потеху ёми. Поэтому он бежал и дрался, скулил и кусался – и был счастлив, как может быть счастлив только щенок.

Язаки дрых в углу, обнимая мешочек карэи – красного дорожного риса, единственной еды, которая прилипла к его рукам. Тайком ото всех жевал даже во сне, наслаждаясь мучнистым вкусом. Зерна были длинные, узенькие, красного цвета. Таяли во рту, как мед.

Натабура встал – так тихо, что ни Юка, ни Афра не проснулись, и, прихватив кусанаги, вышел наружу.

Влетел назад через мгновение:

– Юка, Афра, Язаки!

Они высыпали наружу и увидели: небо было заполнено карабидами. Отряд за отрядом они взлетали со стороны города и, совсем как перелетные птицы, стая за стаей направлялись на юг – дальше и дальше, пропадая среди полуденных облаков. А на дороге пылили те, у кого не окрепли крылья и не отвердел санэ. Море пик в кожаных ножнах колыхалось над облаком рыжей пыли. Усталые и уже надорванные переходом. Непривычные к пешим маршам – крестьяне, ремесленники и торговцы. Брели уныло и отрешенно. Не помогали ни крики, ни понукания бывалых карабидов, сопровождавших их на низкорослых бурых лошадках. Пыль заслоняла горы, и ветром ее относило так далеко, что не было видно ни конца ни края.

– Побежали? – предложил Язаки, сжимая мешочек с рисом и отступая к стене кукурузы. Боевой молот он благоразумно забыл в подвале. Живот оказался дороже.

– Откуда столько? – удивилась Юка. – Неужто из соседних провинций?

– Я не думал, что он так силен, – заметил Натабура.

Юка спросила в свою очередь:

– Ты знаешь, куда бежит вода?

– Нет, – ответил Натабура.

– Туда, куда захочет!

– Ты хочешь сказать?..

– Смертным не надо вмешиваться. Боги сами разберутся.

– А как же Карта Мира?

– Мы только поможем одной из сторон.

«Я не знаю, – подумал Натабура, – плохо или хорошо то, что Боги просят нашей помощи? И почему? Потому что не вправе обретаться на Земле? Надо будет спросить», – подумал он и посмотрел на Юку. Она была готова к действиям, и лицо ее излучало энергию. Похоже, она не испытывает сомнений, и месть для нее – высший стимул.

– Ну побежали?.. – еще более жалобно предложил Язаки.

Афра тоже приплясывал на месте, выражая нетерпение. Ему хотелось бежать всегда и куда угодно, лишь бы не сидеть на месте. Он уже поглядывал на ворону, смахивающую на о-гонтё, прикидывая – погоняться или нет. Шишка на шее у него рассосалась, и он заметно вытянулся и окреп. Натабура подумал, что так и не покормил его, но, кажется, Афра это не особенно расстраивало.

Было ли это предчувствие, которое сродни Небу, или Язаки отчаянно трусил, ни Натабура, ни Юка не успели понять. Вначале резко пахнуло такубусума, а затем раздался нарастающий шорох, и с десятка два человек перебежали открытое пространство между полосками кукурузы и скрылись на другой стороне поля.

– Пригнись! – крикнул Натабура.

Несколько фигурок упали, пораженные стрелами, а из кукурузы, как тараканы, полезли карабиды.

Все последующее происходило очень быстро. Язаки словно куда-то провалился. Афра мелькал где-то рядом, но словно на задворках осознания. Юка сделалась словно пелеринка – воздушная, неуловимая, – настолько быстро она двигалась. Сам же Натабура на мгновение припоздал, боясь раздавить путающегося под ногами Афра. Карабид, выскочивший из кукурузы, никак не ожидал увидеть перед собой вооруженного человека. Он отпрянул с тем, чтобы бросить лук и выхватить меч, но Натабура, конечно, не дал ему такого шанса и ударил косо через плечо – камасернэ. Причем он уже знал, что санэ – доспехи в виде птичьей груди – не пробить режущим ударом, ибо даже голубой кусанаги скользил по ним. Поэтому целился в узкий зазор между санэ и шлемом. И хотя зазор и был прикрыт кольчугой, она не выдерживала удара кусанаги. Карабид как-то по-поросячьи хрюкнул и стал заваливаться набок. Рассек ли Натабура ему шею, или кольчуга смягчила удар и он просто перебил артерию, времени разбираться не было. В такой сутолоке останавливаться было крайне опасно. Затем он уклонился от какой-то тени сбоку – почти распластался меж корней кукурузы и подсек карабида под ноги вместе со стеблями, что дало некий запас времени. Вышел на удар тычком в пах – одёрэ, благо карабиды налетали, как мотыльки на свет лампы. Подскочил выше голов, отрубил одну, не защищенную шлемом, и, опережая следующего карабида, завалил его, как борова, проткнув санэ тычком сбоку.