Пять жизней. Нерассказанные истории женщин, убитых Джеком-потрошителем - Хэлли Рубенхолд

немедленно. На этот раз он не стал скрывать, в чем причина его визита: сестра миссис Фрост мертва, требуется опознать тело.

Потрясенная до глубины души, Элиза оделась, несмотря на слабость и хворь, и спустилась по лестнице. Ее поддерживали под руки соседка и сын Джордж. В сопровождении инспектора полиции и Джона Келли она проследовала в морг на Голден-лейн.

Когда крышку гроба отодвинули, Элиза зашлась страшным воем. Увиденное настолько шокировало Элизу, что ее пришлось вывести из комнаты.

Лишь через некоторое время она смогла собраться и заговорить. Хотя лицо Кейт было обезображено, Элиза ее узнала. Убийца изуродовал ее, но семейное сходство с Эддоусами было очевидным. Беседуя с журналистом в морге, Элиза снова зарыдала. «О моя бедная сестра, – воскликнула она, – подумать только, какой ужасный конец!»[319]

Хотя Эддоусы не были богаты, они не могли допустить, чтобы их сестру похоронили в бедняцкой могиле. Жители Уайтчепела тоже пожелали устроить Кейт достойные похороны. Восьмого октября на улицы вышли сотни людей. Кое-где людей было так много, что толпа мешала продвижению стеклянного гроба и похоронной кареты. На Илфордском кладбище, где похоронили Кейт, собралось около пятисот человек. Среди них были члены клана Эддоусов, которые не виделись много лет. Провожая Кейт в последний путь, сестры, дочери, кузины и тетки теснее ощутили свою связь: Кейт сплотила семью вокруг себя, хотя самой ее уже не было на этом свете.

Мэри Джейн

Ок. 1863 г. – 9 ноября 1888 г.

17. Мари Жанетт

Джентльмен, искавший плотских удовольствий в лондонском Вест-Энде в начале 1880-х, пришел бы к выводу, что в прежние годы найти их было проще. Раньше средоточием порока считался район Хеймаркет, но за последние десять лет многие заведения закрылись. Захлопнулись навсегда двери «Аргайл Румз» с его роскошными пурпурно-золотыми интерьерами, где богатые франты пили шампанское и танцевали до полуночи с проститутками в шелках. Погасли огни «ночных домов» на Пикадилли – заведений, открывавшихся после полуночи, где джентльмены и их фривольные спутницы могли выкурить сигару, поужинать и выпить. Остались в прошлом и дома, где можно было снять комнату на час, чтобы продолжить вечер. Закрылись даже дорогие бордели, c портьерами и зеркалами. Порок ушел в подполье.

Теперь богатые джентльмены – а именно их предпочитали обслуживать элегантно одетые проститутки из Сент-Джонс-Вуда, Бромптона или Пимлико – могли получить приглашение на «частный бал». В особняке где-нибудь на Оксфорд-стрит или в Мэрилебоне снимали несколько залов и приглашали около восьмидесяти гостей: сорок мужчин и сорок женщин. Гости мужского пола оплачивали вход для своих спутниц: деньги шли на аренду залов, оплату оркестра и ужин. У стороннего наблюдателя эта компания джентльменов в цилиндрах и фраках и дам в бальных платьях и драгоценностях не вызвала бы никаких подозрений. Как отмечает автор порнографических мемуаров, писавший под псевдонимом Уолтер, в этих балах не было ничего нескромного или необычного, разве что «никто не называл имен, и любой мужчина мог пригласить на танец любую женщину… а женщины свободно приглашали мужчин». Однако после ужина атмосфера менялась: «танцы становились всё более неистовыми, а проявления похоти – всё более откровенными… Повсюду слышались непристойные разговоры, крепкие словечки, мужчины целовали плечи женщин, кружась с ними в вальсе, а кое-кто танцевал польку и терся друг о друга бедрами, как при совокуплении»[320]. Когда вечер заканчивался, пары расходились по каретам, чтобы продолжить веселье за закрытыми дверями – в домах у женщин в утопавших в зелени пригородах.

На одном из таких балов в 1883 или 1884 году появилась женщина, называвшая себя Мэри Джейн Келли. В ее рассказах о себе кое-что было правдой, а кое-что вымыслом, но отличить одно от другого так никому и не удалось. Возможно, свою историю она отчасти позаимствовала у кого-то или даже полностью придумала себе новую личность: женщины ее профессии частенько так поступали.

По одной из версий, Мэри Джейн родилась в Лимерике, предположительно в 1863 году. Ее отец – его якобы звали Джон Келли – перевез семью через Ирландское море в Уэльс, когда Мэри была совсем маленькой, и некоторое время они жили в Карнарвоншире или Кармартене, где Джон работал бригадиром на металлургическом заводе. Мэри говорила, что в семье было девять детей: шестеро ее младших братьев в 1888 году жили с родителями, а старший брат по имени Генри, которого почему-то прозвали Джоном или Джонто, служил во Втором батальоне шотландской гвардии. Еще была сестра, которая, по словам Мэри Джейн, «ее очень любила» и вела добропорядочную жизнь, странствуя «от рынка к рынку» вместе с теткой. В возрасте шестнадцати лет Мэри Джейн – опять же, по ее собственным словам – вышла замуж за углекопа по имени Дэвис, который спустя год или два погиб во время взрыва в шахте. После его смерти она отправилась в Кардифф, где у нее были родственники. Там она провела «восемь или девять месяцев в лазарете», после чего связалась с двоюродной сестрой, которая «вела нечестивую жизнь». Не признавая этого напрямую, Мэри Джейн намекала, что именно дурное общество сестры подтолкнуло ее к проституции. Приблизительно в 1884 году или чуть раньше она приехала в Лондон и «поселилась в публичном доме в Вест-Энде»[321].

История Мэри Джейн, которую она поведала своему бывшему любовнику Джозефу Барнетту, похожа на разрозненные моментальные снимки. Знавшие Мэри Джейн люди слышали другие версии этой истории. Кому-то она говорила, что родом из Уэльса, родители ее бросили и жили в Кардиффе, и утверждала, что приехала прямиком из Кардиффа в Лондон. «По всей видимости, она из Уэльса, а ее родители или родственники живут в Кардиффе», – рассказывал другой ее знакомый. Любопытно, что этот же человек заявил, что Мэри Джейн приехала в Лондон в 1882 или 1883 году и происходила из «обеспеченной» кардиффской семьи. Она была «прекрасно образованна и великолепно рисовала»[322]. Двое других свидетелей – арендодатель, у которого Мэри Джейн снимала жилье, и проповедник из Сити – утверждали, что Мэри Джейн представлялась ирландкой и получала письма от матери, которая по-прежнему жила в Ирландии[323]. Но и это еще не всё: по словам соседки Мэри Джейн, та часто рассказывала ей о своей семье и друзьях, в том числе о некоей «родственнице в Лондоне, актрисе», а другим людям она говорила, что у нее есть двухлетний ребенок, которого она родила в 1883 году[324].

Никто и никогда не проверял ни одно из утверждений Мэри Джейн о ее жизни до приезда в Лондон. В 1888 году полицейские отправили запросы в Лимерик и Уэльс, но ничего не обнаружили. Искали и брата, служившего в шотландской гвардии, – безрезультатно. Весть об убийстве Мэри Джейн облетела всю Великобританию и весь мир, но ни один ее друг, ни один родственник не