В индейских прериях и тылах мятежников. (Воспоминания техасского рейнджера и разведчика) - Джеймс Пайк

На этом закончились мои приключения в этой ужасной и кровопролитной битве, — в которой наши люди проявили самые лучшие свои бойцовские качества, и которые, в конце концов, отвоевали для нас эту землю — хотя и поистине чудовищной ценой.

Я навсегда запомнил гордые и непреклонные лица тех, кого я видел на брустверах Чаттануги. Они пошли на мятежников, достигли вершины Миссион-Ридж, а потом, развернувшись в полные боевые порядки, они, издавая победные кличи, продвигались вперед, и их крики радостно подхватывали все наши люди — такие же дерзкие и гордые, как и они. Вскоре открылись мятежники — их ружья и пушки простреливали каждый фут земли, но наша артиллерия точно и аккуратно ответила им. Они решили не сражаться с нами, а подождать, когда мы сами, измученные голодом, предложим им капитуляцию через голод — но их надежды оказались обманчивым фантомом, в чем они скоро и убедились.

Разгром Уилера. — Опасное путешествие через Маскл-Шолс

Я был в Чаттануге, когда генерал Крук пригласил меня поехать вместе с ним в Теннесси, поскольку ходили слухи, что Уилер попытается со своим кавалерийским отрядом проникнуть в наш тыл. Такое намерение противника очень озаботило каждого патриота, поскольку если бы линии снабжения нашей армии были хоть раз нарушены, или даже совсем перекрыты на 3 или 4 дня, доблестной Камберлендской армии пришлось бы сдаться. Не менее печальная участь постигла бы и Чаттанугу, поскольку существовал только один путь, с помощью которого она могла пополнять свои склады боеприпасов и других необходимых материалов, чтобы до прибытия подкреплений успешно выдержать осаду.

23-го и 24-го сентября генерал Крук со своей 2-й кавалерийской дивизией выступил к Вашингтону, штат Теннесси, чтобы, если получится, прекратить или, хотя бы, задержать рейдеров. Идя по Смитс-Кросс-Роуд, генерал поставил свои пикеты у каждого брода — на несколько миль, как выше, так и ниже по течению реки, но в Коттон-Порт враг, применив пушки, не позволил нашим людям выйти на берег, а сам занялся переправой. Не имея достаточных сил, генерал не мог в этом месте сразиться с Уилером, но, со всей возможной быстротой, собрав все свои разбросанные по разным местам отряды, он был готов атаковать Уилера с тыла. Бой у брода был недолгим и жарким, но оказавшись на северном берегу реки, Уилер двинулся маршем по долине прямо в горы, а генерал Крук быстро преследовал его. Сразиться со всей армией Уилера в открытом бою он не мог, но всякий раз приближаясь к его арьергарду, имел возможность бить его прямо во время рейда.

Среди тех из команды Уилера, кто первым перешел через Теннесси, был мятежник-прово из Чаттануги Уильям Озье, и его целью было призвать в армию всех мужчин северного берега реки. Майор Мэттьюс из 4-го Огайского возглавил пикет, он отдал приказ не стрелять по пересекавшим реку небольшим группам, но я не знал об этом приказе. Мы брали их по четверо или пятеро человек за раз, они становились нашими пленниками без единого выстрела, и хотя по мере продвижения они строились в боевые порядки, я полагал, мы должны были продолжать действовать в такой манере. Они приближались, я внимательно наблюдал за ними, а потом мне показалось, что они втайне от нас они готовятся к атаке. Гром Чикамоги все еще звенел в моих ушах, я, возможно, немного нервничал, но как бы то ни было, не дожидаясь, что будет дальше, я поднял свою винтовку и, выстрелив в переднего, мгновенно убив его, а следующий за ним свою пулю получил в храме. Потом открыли огонь и все остальные — а испуганные «джонни» развернули лошадей и бросились обратно к реке. Тот, кто был ранен в голову, не умер. Пуля влетела в храм и пролетела внутри него до противоположной стены, а он как раз тогда вышел наружу — об этом я узнал от вытащившего его из реки фермера. В карманах прово нашли 1400 долларов, но я к ним даже не прикоснулся. Я очень аккуратно обыскал его, а потом передал для опознания местным жителям.

Силы генерала Крука в то время не превышали трех тысяч пятисот человек, а Уилер располагал семью, но все-таки мы хорошо потрепали его и у Камберленд-Маунтин, и у Секватчи-Ривер, и у Макминнвилля. Мы отбили Мерфрисборо, железную дорогу и все наши склады, после чего, настигнув его у Шелбивилля, задали ему еще одну хорошую взбучку. Потом мы заставили этого фанатичного мятежника дать генеральное сражение у Фармингтона, где, нанеся ему особенно болезненный удар, взяли все его пушки и несколько обозных фургонов. Затем мы выгнали его из Пуласки, догнали и разгромили его у Шугар-Крик, тем самым заставив его вдвое быстрее двигаться к Маскл-Шолс.

Это была тяжелая работа, обе противоборствующие стороны проявляли исключительные решительность и мужество, так часто сходясь в рукопашных схватках. Я своими собственными глазами видел, что мятежники сражаются с револьверами против наших вооруженных карабинами людей. Я много стрелял и очень часто с трудом выходил из неприятностей. Дважды случалось так, что когда по приказу генерала я осматривал их позиции, с короткого расстояния они залпами стреляли по мне, а у Фармингтона я стал мишенью для трех заряженных картечью пушек — и в пределах их досягаемости больше не было ни одного человека. Картечь летала повсюду — и рядом со мной, и надо мной, и подо мной, но ни одна картечина не попала ни в меня, ни в мою лошадь. В том же бою под брюхо моей лошади влетел снаряд — взрыватель сдетонировал и порох вспыхнул — и, тем не менее, взрыва не произошло.

Очень хорошо укрепились мятежники в находившемся недалеко от Фармингтона маленьком бревенчатом, выделенном местной школе домике. Я видел, как один из тех парней стрелял из-за дерева, он находился в полной безопасности, поскольку ограда между ним и нашими людьми не давала последним возможности добраться до него. Я спешился, спрятался за другим ближайшим к нему деревом, хорошо прицелился и застрелил его. Обычное дело, так случается в любом бою.

После изгнания Уилера из Теннесси и Северной Алабамы, 2-я дивизия, состоящая из Конной пехоты Уайлдера, отправилась в Браунсборо — охранять графство и железную дорогу.

Сколько обычных граждан пострадало из-за этого рейда — просто ужас! Их грабили обе армии, отнимали все, что можно было употребить в пищу. Я видел, как это происходило, мне было очень жаль маленьких детей, ведь они не понимали, как, откуда, и за что обрушилась на них эта беда. Женщинам я тоже сочувствовал, но не всем — большинство из них вели себя так, что никакой симпатии к себе они вызвать просто не могли. Невероятно мстительные и постоянно ищущие любого повода, чтобы проявить все дурное, что скрывалось в их душах. В свое время они проводили на войну своих мужей и сыновей, и никаких оснований для особой любви к нам у них не было. Многие из них, правда, все так же, беззаветно, сохраняли свою верность — они в любой момент были готовы сделать любой свой вклад в дело нации — но все же, в целом, они находились в меньшинстве.

Пока я был в Браунсборо, генералу Круку телеграфом прислали адресованную генералу Шерману депешу — ее просили вручить ему как можно скорее. Депешу отдали мне, но где сам генерал, не знал никто. В старой газете мятежников капитан Кеннеди нашел статью — в ней говорилось о том, что он в Коринфе, но с тех пор прошло какое-то время, и теперь мы понятия не имели, куда он ушел. Капитан Старр из 2-го Кентуккийского кавалерийского, с эскадроном своих людей проводил меня до Уайтсберга, что на Теннесси, в десяти милях от Хантсвилля. Там я взял каноэ и в два часа ночи начал свое одинокое путешествие. Примерно в 15-ти милях ниже Уайтсберга я услышал шум — похоже, какие-то люди с южного берега собирались переправиться через реку на пароме, а поскольку мне подумалось, что я успею проскочить перед ними до того, как они сумеют это сделать, я еще усерднее заработал веслом. Я очень хорошо слышал их, греб просто прекрасно, но они, тем не менее, приближались. Я выкладывался из последних сил, но они все же нагоняли меня — еще один взмах их длинных весел — и они врежутся в мое каноэ. Это был очень критический момент, но, к счастью, стоявший на берегу человек крикнул им: «Вы, кажется, решили по реке прокатиться? Не похоже, что вы идете ко мне!» Я оглянулся — на берегу стоял капитан мятежнической кавалерии, а чуть далее за ним я заметил 40 или 50 верховых. На пароме находилось 6 человек — я видел их совершенно отчетливо — двое на веслах, один у руля, а трое стояли рядом — на обращено рулевое управление и три стояли на обращенной ко мне стороне парома. И в тот момент он был так близко к моему каноэ, что я мог бы в случае столкновения оттолкнуться от него рукой, чтобы он совсем не потопил меня.