Путь Стратега 3. Тени Шадда - Луций Корнелий

Старик сдох! — радостно отчитался мальчишка.

— Пошли снимать? — предложил один из солдат.

— Да пусть пока висит. — ответил ему другой. — Эдил будет только завтра. Эй смотри!

Напротив холма с крестами остановилась большая процессия. Девять конных ликторов, полдюжины охранников и колесница с балдахином. Приехал кто-то облеченный высокой властью. Из колесницы вышли двое и медленно направились к крестам. Перед ними семенила маленькая девочка, одетая во всё белое. Она несла с собой корзину, полную бутонов или лепестков, и рассыпала их перед одним из гостей лобного места. Какой-то религиозный ритуал, наверное.

Через минуту я смог рассмотреть их ближе. Цветы под ноги кидали высокому, худому мужчине. Его полностью лысая голова немного смахивала на череп, в который зачем-то вставили живые глаза. За ним шел невысокий кто-то, скрывавший лицо за капюшоном и вуалью.

Лысый в сопровождении двух ликторов о чем-то долго шептался с солдатами. Затем один из них принялся указывать на казенимых.

— День. Вон тот полтора. Девчонка третий.

— Третий день? — мягким голосом произнес лысый, плавно смещаясь в сторону Итки. — Вы давали ей пить?

— Утром был дождь. И она из уличных акробатов. Крепкая. Ее возьмете?

— Я возьму всех. — с улыбкой произнес визитер. — Сейчас дам бумаги. Вы мне только скажите какие вписать имена.

Вскоре к кресту Итки подошли двое солдат и пара охранников визитеров.

— Иногда смерть на кресте это довольно интересное испытание воли. — произнес лысый, обращаясь к своему спутнику. — Если воды достаточно, а солнце не успевает убить человека быстро, то дальше всё зависит от его собственных сил. Будучи подвешенным и привязанным, он должен немного сменить позу, чтобы сделать вдох. Иначе диафрагма не сможет работать. Первые несколько часов это ерундовые усилия даже для хлипкого человека, но через день или два… Каждый новый вдох становится испытанием на прочность. Мышцы болят, хочется спать, хочется сдаться. Для нашего дела эта девушка не подходит. Но я хочу перевесить её к себе, напоить, закрыть солнце, защитить от холода. Тогда останутся только она, её сила воли и смерть. Мы посмотрим как далеко она зайдёт. Снимайте ее.

Мир погрузился во тьму. Наверное, Итка потеряла сознание или провалилась в сон.

Снова свет, но уже не такой яркий. Итка снова висит, но уже не на холме. Комната вокруг напоминает храм или гробницу. Странное место. Посреди каменный стол, к которому прикован полностью обнаженный юноша. Его тело покрывает сложный узор из татуировок. Линии, спирали, отдельные фразы, целые предложения и небольшие рисунки. Над ним стоит тот самый лысый, а в руке его длинный нож с обратным изгибом, немного напоминающие слишком прямой серп. Юноша жив. Во рту его кляп. Рядом стоит тот самый невысокий в плаще, который всё ещё прячет лицом. И начинается кровавое действо. Нож ложится на татуированную кожу. Сквозь полусон Итка фрагментами наблюдает ритуальную расправу. Вой жертвы, сдавленный кляпом, быстро утихает

Юноша мертв, а девушка на кресте пока жива. Колдун или жрец достаёт из тела парня внутренние органы, раскладывая их вдоль орнамента на каменном столе. Он мнет их в руках, долго смотрит на них, жжёт какие-то травы, пьёт зелья, бросает кости, размещает на теле жертвы драгоценные камешки и смотрит, как свет фонаря проходит сквозь них.

— Все. — наконец произносит лысый. — Я знаю время и место. Разброс, конечно, будет велик, но таковы издержки моего искусства и вашего запроса.

Ага. Похоже, что этот человек — гаруспик. Гадатель на внутренних органах жертв. Впрочем, я не знал, что для этого используют и людей тоже. Обычно в качестве жертвы выступает курица или ягнёнок.

— Ну же, боги. Я жду вашего ответа. Обрушьте его как Теус молнию и не тяните больше время! — с нетерпением восклицает гость.

Его голос… Я узнаю его голос. Он моложе, тоньше, чуть другая интонация, но сомнений быть не может. Под капюшоном скрывается Лиаридан Стилион, собственной персоны.

— Хорошо. — размеренно отвечает гаруспик. — Мой ответ вам понравится и не понравится одновременно. Придётся проявить терпение и ждать…

Видение оборвалось. Черт, как не вовремя то. Мне уже стало интересно зачем Стилион обратился к гаруспику.

Видение оборвалось, но я еще не проснулся. Напротив. Мой разум затянуло в новое видение… Кошмар точнее. Я опять сидел в темном сыром лесу на Севере. Гробовая тишина. Черные стволы деревьев блестят гнилостной влагой, сырая листва вокруг, а передо мной едва тлеет кислотным оранжевым огнем слабый костерок. Дым, поднимаясь от него, конечно же, закручивается в спираль.

— Ты снова в опасности… — донесся из темноты голос Эйлит или чего-то подражающего ее голосу.

— Снова яд? — спросил я с тревогой.

У Фальвуса, конечно, есть маг спецы, но очень уж неохота опять валяться еле живым неделю.

— Не яд или яд… Опасность надвигается…

— Надвигается? — усмехнулся я в темноту. — Да она всегда рядом со мной.

Тут меня накрыло градом смутных образов, перемешанных с мороком и дымом.

Бурное море, зарево пожара у горизонта, какие-то две смазанные фигуры за столом: одна тонкая, высокая и светлая, другая широкая и блестящая медью, затем каменная стена, из которой вдруг появляются десятки руки и тянутся ко мне.

Очнулся, как водится, в холодном поту. Утро? Утро. Черт, вот после некоторого перерыва опять начались всякие приходы. Но хоть не отравлен. Пока. Эйлит или кто-то там теперь решили предупредить заранее. Хорошая тенденция. Однако… Я вдруг вспомнил Чужой Сон, взятый от Итки. Стилион и гаруспик, причем не из тех, кто за пару медяков гадает на рынках. Предсказатель что-то разузнал для него. Время. Место. “Придётся проявить терпение и ждать…” Это было три-три с половиной года назад. В голове вдруг зародилась шальная мысль: а что если Стилион пытался узнать время и место… моего появления. Ну или появления нового стратега. Не обязательно меня лично.

Не знаю точно кто этот бывший хозяин Итки, но хорошо бы с ним поговорить.

— Стратег! — раздался стук в дверь. — Вам послание и говорят, что срочное, но принес его какой-то местный.

Хм, а не та ли это опасность, о которой предупреждал сон?

— Это письмо?

— Да.

— Войди, открой его и положи на стол.