Рогора. Пламя войны - Даниил Калинин

А фигура-то воина мне знакома… Очень даже знакома!

– Коня мне!

Торог сильно сдал с нашей последней встречи: горящие когда-то буйным пламенем глаза теперь еле тлеют, чело изрезано множеством морщинок, кожа посерела… Да и вообще, в фигуре знатного бойца и не самого плохого полководца, лучившегося в свое время уверенностью в себе и собственных силах, сквозит теперь какая-то надломленность, обреченность… Интересно, а какие изменения он видит сейчас во мне?

Осень 760 г. от основания Белой Кии

Замок степной стражи Барс

Великий князь Рогоры Торог Корг

Да, Аджей возмужал… Сейчас на меня внимательно и изучающе смотрит не молодой и неопытный волчонок, коим он когда-то был и коим его именует Бергарский, нет. Передо мной заматеревший хищник, по праву занявший место вождя стаи. По спине пробежал легкий холодок, ибо, оценивая любого мужчину, я неизменно прикидываю: а справился бы я с ним в схватке? Так вот, если раньше мой опыт, интуиция, чуйка бывалого бойца подсказывали – что да, справился бы, то сейчас… Сейчас никакой уверенности нет – отсюда и холодок.

– Здравствуй, Аджей.

– И тебе не хворать, мой названый брат…

В глазах зятя заиграла вдруг уже давно знакомая ирония, и неожиданно словно пелена спала – я увидел его таким, каким он и был на свадьбе сестры: добрым, отзывчивым, честным, немного стесняющимся и оттого чувствовавшим себя несколько неловко. Правда, тогда я был готов выпустить ему кишки (за то, что мальчишка поднял руку на моего отца), но все же первое впечатление осталось в памяти. И потому я не смог сдержать откуда ни возьмись появившуюся на губах улыбку.

– Хех, брат, а ты заматерел!

Аджей, словно и не было этих кратких мгновений прохлады, широко улыбнулся в ответ:

– Ну если ты понимаешь под этим «состарился», то и я могу отвесить тебе точно такой же комплимент!

– Ах ты, зараза!

Несколько секунд мы по-доброму усмехаемся, уже без лишней настороженности разглядывая друг друга… Но вот улыбка медленно сползает с уст названого брата.

– С чем пожаловал, Торог?

– Ты знаешь… Подчинитесь мне и признайте великим князем Рогоры – и лехи уйдут.

– Нет.

От спокойного и невозмутимого ответа Аджея внутри у меня что-то оборвалось. Но все же я попытался до него достучаться:

– Послушай, ты не понимаешь…

– Нет, брат, это ты не понимаешь, – глаза родственника вмиг словно заледенели, – что лехи предадут нас при любом раскладе. Они не сдержали своих обещаний ни тебе, ни отцу – и, поверь, обманут снова. Не будет никакого Великого княжества – лишь жалкая, раздробленная на баронства все та же нищая Рогора, край ссылки для неудачников-дворян…

Из внезапно пересохшего горла (будто в душе не думал так же!) я все же вытолкнул унизительные слова признания:

– Если вы не подчинитесь, а лехи проиграют битву, мою семью ждет жестокая казнь.

Аджей на мгновение опустил взгляд.

– Я понимаю тебя, Торог, как муж и отец, и всем сердцем сочувствую. Более того, будь я на твоем месте – и вряд ли бы нашел в себе душевные силы поступить иначе. Но, брат, я не на твоем месте. Отступим сейчас – и все, ради чего боролся твой отец, ради чего мы с тобой сражались – все пойдет прахом. Не будь я во главе этих людей… Многие из них пришли сражаться, уже потеряв любимых. Сегодня у них есть шанс отомстить врагу за их гибель. И я просто не имею морального права отказаться сегодня от борьбы – как принц и наследник короля Рогоры!

– Что ж, – я неспешно просунул правую руку в темляк сабли, – тогда тебе придется меня убить. Ибо отступить я просто не могу, а моя смерть, возможно, я повторюсь, возможно, купит королевское помилование моей жене и сыну. Но, Аджей, – я потянул саблю из ножен, – я не хочу сегодня умирать. И как бы там ни было, мне, может быть, повезет – и хотя бы в этот раз лехи сдержат свое слово.

– Что же, – принц Рогоры одним хищным движением выхватил клинок, – да будет так! А ведь ты никогда не любил меня, Торог…

– Спорное суждение!

Клинки скрестились с металлическим лязгом, рассеивая оранжевые искры. Кисть отозвалась болью от крепкого удара – кажется, силы равны…

– Стойте! Именем Рогоры, стойте!!!

1 Выдержка из работы Некара, придворного летописца барона Корга (глава 8):

«Древняя (Белая) Кия, столица былинной Рогоры, была огромным даже по современным меркам городом-крепостью с населением в несколько десятков тысяч человек. Неслучайно дата ее основания стала отчетной для летосчисления в Рогоре. На рассвете государства, в которое входили земли на десятки верст к северу от Каменного предела и к югу от степного кордона, столица расстроилась на семи холмах, освоение каждого из которых имело свою историческую веху. Таким образом, каждый из семи холмов был укреплен внутренней крепостью, чьи стены граничили друг с другом. Раскинувшиеся же на две версты от холмов посады были в свое время окружены белокаменной (отсюда и простонародное название) стеной. Кия считалась неприступной – ведь, даже прорвавшись за обвод каменных стен, враг должен был штурмовать еще семь внутренних крепостей!

Однако пришедшие с востока великие торхи были приучены брать сильные каменные крепости еще в древней Чине. Рогора же к моменту нашествия кочевников представляла собой не единое и сильное государство с централизованной властью и многочисленной обученной ратью, а ряд враждующих между собой княжеств, чьи силы были представлены малочисленными дружинами.

Бату, внук Чигиза, легко крушил одну за одной дружины князей (двенадцать из восемнадцати уцелевших семей позже стали предками современных владетелей), пока не подошел к стенам Кии. В древней крепости укрылись сразу три князя с дружинами, подошли и уцелевшие воины, кто желал еще ратоборствовать с врагом; оружие в руки взял каждый боеспособный мужчина, от мала до велика. И теплилась еще тогда надежда, что Кия, белокаменная Кия выстоит, что о ее твердыню разобьется степное нашествие…

Но Бату имел иное мнение. В считаную седмицу окружавшие древнюю столицу леса были вырублены, и вокруг города был возведен крепкий частокол, что свел на нет любые попытки вылазок и лишил обороняющихся шанса нанести внезапный ночной удар. После чего кочевники приступили к обстрелу белокаменных стен из катапульт. Как только был обнаружен наиболее слабый участок стены, торхи стали забрасывать его огромными валунами из трибушетов. На седьмой день обстрела стена рухнула…

К пролому бросилась целая тумена[1] торхов и две из трех дружин поспешили к кочевникам навстречу. Выстроив стену щитов и подняв длинные копья, они остановили врага – бой в проломе длился целый день! Степняки попеременно бросали в бой целых три тумены – и не добились успеха!