Обратная сила. Том 1. 1842–1919 - Александра Маринина

Мазини внимательно посмотрел на нее и укоризненно покачал головой.

– Александра Николаевна, вы что, действительно ничего не понимаете? Вы не отдаете себе отчет в том, что происходит?

– Нет, – призналась она. – А что происходит?

– Вам собираются предложить ангажемент, вот что! Я ведь тоже не знал ничего, но после того, как мне рассказали о конкурсе, догадался спросить у портье. Знаете, что выяснилось? Фред Санторио работает на самого Джульярда, а Джульярд – знаменитая личность, он отыскивает по всей Америке одаренных певцов и устраивает им ангажементы у лучших импресарио! Нет, я, право же, теряюсь в догадках, откуда в вас такое легкомыслие, голубушка моя! Вы же такая разумная, старательная, и вдруг такое…

– Но я не понимаю…

– А тут нечего понимать! Это счастье, огромное счастье, что мне вовремя доложили о вашем успехе на конкурсе! Завтра я встречусь с Санторио, послушаю, какие условия он собирается вам предложить, и устрою все наилучшим образом. Вы станете звездой! Я вам обещаю! А если бы мне не сказали ничего, так мне бы и в голову не пришло интересоваться, кто таков этот Санторио. Написал бы ему записку с отказом, завтра уезжать, дел и так много. Только имейте в виду: я буду настаивать, чтобы вы проработали у меня до конца гастролей, у нас с вами ведь тоже контракт, и нарушать его я не позволю.

Мазини вдруг порывисто обнял Сандру и расцеловал в обе щеки.

– Вы станете звездой Америки, Александра Николаевна, я обещаю! – повторил он.

Голова у Сандры кружилась. Она не стала возвращаться к хористкам и ушла к себе в номер, который делила с хореографом-репетитором – засушенной строгой дамой, бывшей танцовщицей из кордебалета. Молча разделась и легла в кровать. До самого утра не сомкнула глаз, пытаясь осознать происходящее.

Если Мазини не ошибается и Фред Санторио действительно собирается сделать ей деловое предложение, что ему ответить? Согласиться? И тем самым отсрочить возвращение домой на неопределенное время… Или отказаться, закончить гастроли и вернуться в Россию вместе с труппой?

Она пыталась вызвать в памяти образ стареющего отца, его брата Игнатия Владимировича, своих кузенов Алекса и Валерия, чтобы почувствовать, как она по ним скучает и как хочет поскорее увидеть. Катя, должно быть, уже уехала в Париж… Но вместо образов родных и близких в голове поочередно возникали голоса Кати и Санторио.

– Живи своей жизнью… Ищи свой путь, – говорила Катя. – Оставайся в Америке, не возвращайся в Россию, здесь тебе нечего делать.

– В вас, случайно, нет негритянской крови? – спрашивал Санторио.

А разве знает она, Александра Рыбакова, какая кровь в ней течет? Может быть, все метания у Сандры именно оттого, что она живет не своей жизнью, не той, которая ей предназначена по крови, по рождению. А теперь ей выпал счастливый случай найти эту жизнь, выйти на потерянную когда-то дорогу.

На следующее утро ее позвали в апартаменты Мазини, где импресарио дожидался Сандру в обществе давешнего ценителя и знатока Фреда Санторио.

– Из рекомендаций мистера Мазини я узнал, что у вас нет сценического опыта и вообще какой бы то ни было актерской подготовки, – сказал Санторио. – Поэтому я могу предложить вам выступления в составе музыкального коллектива, работающего на пароходах, которые курсируют по Миссисипи. От вас потребуется только петь, но петь так же замечательно, как вы это делали вчера. Это очень хорошее предложение, поверьте мне. Вас услышит множество людей, Миссисипи – большая река, городов на ней достаточно, выступать будете каждый вечер на самом пароходе – для пассажиров, а также и во всех городах, где предусмотрены стоянки.

– Я согласна, – сразу ответила Сандра.

– В таком случае нужно подумать о сценическом имени. Александра Ри-ба-кова – не годится для Америки.

– Сандра Фишер, – быстро подсказал Мазини и пояснил в ответ на удивленный взгляд гостя: – Рыбак – человек, который ловит рыбу. Фишер.

Санторио довольно рассмеялся.

– Сандра Фишер! Превосходно!

* * *

Прошло около полутора лет. Имя Сандры Фишер, конечно, не гремело по всей Америке, но стало достаточно хорошо известно. Она по-прежнему пела на пароходах в составе той же самой музыкальной группы, но теперь платили ей не в пример больше, а многие пассажиры специально покупали билеты в круиз, чтобы каждый день слушать джаз в исполнении талантливой певицы.

Не обошли Сандру вниманием и журналисты, но для прессы была заранее заготовлена биография, в которой Чикаго вообще не упоминалось.

Со временем страх быть опознанной улегся, чувство вины не то чтобы притупилось, но стало привычным и уже не мешало жить и дышать. Сандра старательно занималась вокалом, желая научиться петь еще лучше, и много работала над произношением в попытках избавиться, насколько возможно, от акцента.

И вдруг сегодня, во время перерыва в выступлении, к ней в уборную зашел этот пассажир, который уверяет, что видел ее в Чикаго возле редакции, где работал убитый ею журналист Говерн.

Сандре с трудом удалось взять себя в руки, допеть до конца, но внутренняя дрожь так и не улеглась. Переодевшись, она вышла на верхнюю палубу и села в шезлонг. Что делать? Продолжать жить, как раньше, петь на пароходе и каждый день ждать, что ее узнает еще кто-нибудь? Конечно, вероятность не так уж велика, но жить в постоянном страхе она не хочет. А вдруг ее все-таки кто-то видел в тот момент, когда она стреляла? Да, тогда ей казалось, что никого вокруг нет, но с тех пор Сандра крепко усвоила, насколько ненадежными могут оказаться собственные знания и ощущения.

Ей тридцать лет, она не замужем, хотя поклонников огромное количество, а предложения вступить в брак поступают по меньшей мере раз в три дня. А что, если?.. Взять да и выйти замуж за какого-нибудь богача из глубинки, например, из Техаса, там нефть, говорят, и богатых людей много. Уехать с ним, нарожать ему детей, быть хорошей женой, больше никогда не выходить на сцену и не испытывать этого отвратительного, тошнотворного леденящего ужаса, с которым она едва справилась сегодня.

Решено! С завтрашнего дня она перестанет выбрасывать письма с объяснениями и предложениями, перестанет смеяться в ответ на пылкие признания, а начнет тщательно и придирчиво выбирать того, с кем пойдет дальше. Быть может, как раз жизнь замужней американской дамы, матери семейства, и есть та самая дорога, которая была от нее скрыта?

Оленька Раевская, старшая дочь судебного следователя Александра Игнатьевича Раевского, росла ребенком не по годам серьезным, много и охотно училась и в гимназию, как ее дед Игнатий Владимирович, была принята сразу во второй класс, а уже через месяц переведена в третий соответственно способностям и уровню подготовки. Не склонная к излишней рефлексии, она ни в чем никогда не сомневалась и жизнь свою видела наперед ясною и понятною.

– Я закончу гимназию и поступлю в Женский Медицинский институт, получу образование и стану врачом, как дедушка Игнатий и дядюшка Валерий, – уверенно говорила девочка.