С нами бот - Евгений Лукин

Звери алчные, пиявицы ненасытные, что ж вы фантастам-то оставляете?

А действительно…

Согласно лаконичному вокабулярию Ожегова, слово «фантастика» (в собирательном и самом близком для нас смысле) означает «литературные произведения, описывающие вымышленные, сверхъестественные события».

Ну, «сверхъестественные» в следующем переиздании скорее всего выкинут из соображений политкорректности, ибо сверхъестественное теперь считается реально существующим. И что в остатке? «Вымышленные»? Однако, позвольте! События, описанные в любом художественном произведении, не что иное, как вымысел.

Беда да и только!

Впору предпочесть другое толкование того же С.И. Ожегова, снабжённое, правда, пометкой разг.: «Что-н. невообразимое, невозможное». А может, оно даже и лучше, что разг., – всё ближе к мнению народному.

В чём-то судьба фантастики напоминает мне судьбу интеллигенции: никто не может точно сказать, что это такое, однако ругают. Причём по нынешним временам ругани, имейте в виду, предвидится куда больше, нежели по предыдущим.

Сами подумайте: чем раздражала фантастика широкую публику в эпоху диалектического материализма? Всего-навсего непонятностью и отрывом от жизни.

А теперь?

А теперь дело куда серьёзнее. Одним только своим названием фантастика утверждает, что такие достоверно существующие и всенародно любимые явления, как астрал, НЛО, ворожба, целительство, и проч., – выдумка чистой воды.

Да за это убить мало!

Единожды солгавши, кто тебе поверит?

Козьма Прутков

Первыми, как всегда, сориентировались торгующие. Лет этак десять назад я был свидетелем следующей сцены: покупатель, уже взявший с лотка книгу Генри Лайона Олди, прочёл аннотацию – и заколебался.

– Это не фантастика, – видя такое дело, быстро предупредил книгопродавец. – Это мистика.

– Но вот же написано…

– Да мало ли что там написано!

Лицо книголюба прояснилось, глаза сделались понимающими-понимающими – и полез он, родимый, за кошельком. Вспомнил, не иначе, недавние времена, когда запретная мистика была вынуждена прикидываться вполне разрешённой НФ.

Впрочем, кто ею только тогда не прикидывался! От экстрасенсов до диссидентов.

Теперь же, обретя легальность, мистика стала куда более солидным брендом. Прислушайтесь, с каким скромным достоинством роняет иной «бальзаколетний картавец»:

– Я – мистик…

И его можно понять. Не выдумку исповедует – истину.

Полагаю, фантастику (описание сверхъестественных событий понарошку) ещё долго будут смешивать с мистикой (то же самое, но всерьёз), хотя рано или поздно размежевание должно произойти.

Куда быстрее, на мой взгляд, случится исход с родных равнин так называемой сакральной фантастики. Кстати, на редкость бестактный термин. Если перевести это грандиозное словосочетание на исконный русский, получится «священный вымысел», что по нашим временам как-то, согласитесь, не совсем деликатно. Если священный, то какой же он вымысел, а если вымысел, то какой же он священный? Верующие таких шуток не одобряют…

Иное сакралище наше бесценное немедля возразит: «Как это не одобряют? Самый свежий пример: роман Сергея Чекмаева «Анафема». Вышел в фантастической серии «Звёздный лабиринт», обложка – соответствующая, содержание – тоже. Тем не менее на недавно прошедшем конвенте «Басткон-2006» именно этому произведению была присуждена особая премия Союза православных граждан…»

Так-то оно так, но вчитайтесь в формулировку: «За истинно христианский реализм и формирование положительного образа сотрудников синодальных структур Русской православной церкви».

Понятен намёк?

Если не понятен, поясним: не шалите, ребята. Православие – это вам не эзотерика. Коль скоро речь идёт о вере – то реализм, и только реализм. Слово «фантастика» недопустимо в принципе как оскорбляющее религиозное достоинство граждан.

Как там у Ожегова?

«Что-н. невообразимое, невозможное (разг.)».

Ну вот то-то же…

Между прочим, намёк был устроителями конвента понят правильно. Когда дело дошло до присуждения за роман «Анафема» награды самого «Басткона», формулировка прямо-таки сияла безупречностью: «Премия «Бесобой» (за успехи в сфере мистической литературы)».

Конечно, любой переходный период путаницы не избежит. Так, маги и астрологи (кстати, извечные противники Христа) сейчас усиленно косят под православных, а на бедже эльфийки значится: «Раба Божья Нонпарель» (имя точно не вспомню, но, честное слово, сам видел!). Опять же миссионерская деятельность требует определённого компромисса, что мы и наблюдаем в случае присуждения награды фантастике за реализм. Однако не век же мириться Русской православной церкви с тем, что произведения, «формирующие положительные образы сотрудников синодальных структур», выходят в свет с брендом, ставящим под сомнение достоверность этих образов!

Что день грядущий мне готовит?

Александр Пушкин

Фантастика всегда была попыткой выйти за пределы реальности.

За это она любима, за это ненавидима.

Сейчас, как мы убедились, изрядная территория «страны фантазии» аннексирована действительностью (или тем, что принято ею нынче считать), в результате чего и подверглась нашествию столь нелюбимых туземцами реалистов и мейнстримщиков. На наших глазах происходит возникновение неких буферных державок, одни из которых, надо полагать, со временем вернутся в лоно фантастики, другие прильнут к сосцам так называемой серьёзной литературы.

Не в пример широкой публике почитатели фэнтези и НФ в большинстве своём хорошо понимают условность искусства, что, на мой взгляд, говорит об удивительно высокой читательской культуре. Они (воспользуюсь примером одного преподавателя) никогда не кинутся, самозабвенно прорывая холст, спасать персонажей картины Айвазовского «Девятый вал», поскольку прекрасно сознают, что перед ними полотно, а не бушующее море. Даже если особо очарованные из них съедутся на ролевую игру, так ведь условность и в игре присутствует.

То ли дело мистики: для этих что на витрине – то и в магазине. Как говорится, в жизни всегда есть место полтергейсту. Критический рассудок отключён, рубильник – сломан.

Не зря же, ознакомившись с итогами опроса на сайте «Русская фантастика», Эдуард Геворкян не смог удержаться от восклицания: «А что, если фэндом остался единственным островком здравомыслия? Я не знаю, радоваться этому или ужасаться…»

Но с другой стороны, может ли быть иначе, если оккультисты, астрологи и ловцы снежных человеков чуть ли не всей популяцией схлынули через борт? Остались преимущественно читатели.