Швейцарские горки. Испанский сапог - Александр Звягинцев

Сеньор Рамон согласно кивнул головой и сложил руки на животе.

– Вам знакома сеньора Нурия Жоффрен? Журналистка?

«Ага, – подумал Ледников, – что-то начинает проясняться».

– Именно знакома. Мы виделись один раз несколько дней назад. Она приезжала ко мне сюда по рекомендации моего московского друга.

– Зачем? Что ее интересовало?

– Интересовала ее информация о так называемой «русской мафии» в Испании, о которой она пишет в своей газете. В частности, информация о воре в законе Арчилове по кличке Сатрап, который сейчас пребывает под испанским судом и ждет приговора. Сеньора Жоффрен опасалась, что приговор может быть слишком мягким, поэтому хотела до вынесения приговора опубликовать в своей газете разоблачительный материал о Сатрапе. Она собиралась лететь для этого в Москву и просила меня порекомендовать ей источники информации.

– И вы…

– Я назвал ей двух своих знакомых, которые могут ей помочь в этом деле. Один из них независимый журналист, другой бывший следователь. И мы расстались. Я даже не знаю, вернулась ли она из Москвы.

Сеньор Рамон шумно вздохнул:

– Вернулась. Она прилетела, села в аэропорту в свою машину и… пропала. Мы не можем найти ее уже несколько дней.

– Ясно…

Значит, этот сон, в котором Нурию пытают испанским сапогом, приснился ему вовсе не просто так. Это было предчувствие, которое он не раз гадал…

– А вы – последний человек, с которым она виделась перед отлетом, – внушительно подняв палец, сообщил сеньор Рамон. – К тому же ее пустую машину обнаружили неподалеку от вашего дома.

– Понятно.

Хотя понятного в этой истории было совсем немного. Например, откуда полиции известно, что она была у Ледникова перед отлетом? Если сама Нурия не могла этого сказать? Значит, за ней следили? Зачем и кто? Следил, а потом сообщил в полицию…

Ледников невольно встал, потом снова сел.

Сеньор Рамон вроде бы сонно следил за ним из-за полуопущенных век. Однако взор его был остер и холоден.

– У меня только один вопрос: откуда вы узнали о том, что Нурия была у меня? – быстро спросил Ледников. – Кто вам об этом сообщил?

Сеньор Рамон чуть заметно усмехнулся:

– Странные вопросы для специалиста в нашем деле, каковым вы являетесь. Я не обязан на них отвечать. Это тайна следствия. Так вы ничего не желаете сообщить о сеньоре Жоффрен? Предупреждаю, если вы будете молчать, вас ждут серьезные неприятности.

– Послушайте, сеньор Рамон! Вы, как я понимаю, уже покопались в моей биографии, знаете, кто я.

Сеньор Рамон невозмутимо кивнул. Глаза его были невинны, как у ребенка.

– Мы знаем, кем вы были и кто ваш отец, – многозначительно сказал он. – Понимаем, что когда он узнает о вашем задержании, то предпримет всяческие усилия, прибегнет к старым связям, которые у него есть в Испании. Но вы должны понимать, что Испания не Россия, здесь у нас дела делаются по-другому.

– Хочется верить.

– И вообще родственные связи не гарантия добропорядочности, – добродушно сказал сеньор Рамон. – Возможно, вы помните, в какие истории оказывались замешаны сыновья премьер-министров Англии и Франции? Так что хорошая родословная и почтенные родители еще ничего не гарантируют.

– Ну, хорошо, давайте поговорим как профессионалы. Почему вы так легко поверили в то, что я могу быть причастен к ее исчезновению?

– А я этого не говорил.

– Но сочли нужным устроить самую настоящую провокацию с привлечением полиции, дабы задержать меня. А теперь шантажируете и запугиваете. Почему вы просто не спросили меня, что я знаю о сеньоре Жоффрен? У вас что, есть доказательства моей причастности к «русской мафии»? Моего сотрудничества с Сатрапом, на которого собирала материалы сеньора Жоффрен?

– Мы еще не копались в ваших делах подробно, но если вы будете упорствовать…

Надо сказать, несмотря на топорность всей истории, сеньор Рамон не выглядел упертым самодовольным упрямцем. С ним, судя по всему, можно было говорить и даже договариваться.

– Сеньор Рамон, у меня к вам предложение.

– Наконец-то, вы поняли, что не надо упорствовать!

– У нас с вами два варианта. Либо я начинаю борьбу за свое освобождение, привлекая все возможности – хорошего адвоката, шум в прессе, новые экспертизы, наше посольство, связи отца… И все ваши силы уйдут на эту борьбу. Вам будет не до исчезновения сеньоры Жоффрен, которую, судя по всему, надо спасать. Либо вы отпускаете меня, и я постараюсь сделать все, чтобы выяснить обстоятельства ее исчезновения. Разумеется, держа вас в курсе. И рассчитывая на вашу помощь. Я предлагаю вам честное сотрудничество.

Сеньор Рамон изобразил на лице задумчивость.

– Не тратьте время зря, – напирал Ледников. – Женщину нужно спасать. Шантажом и силой вы из меня ничего не выколотите. А вот сотрудничать я готов. И уверяю вас, я знаю о нравах русской мафии побольше вашего!

– Чего ради вы будете нам помогать, если не имеете к этому никакого отношения?

– Ну, вам, испанцу, думаю, не надо объяснять, как должен вести себя мужчина, гордость которого задета? Вернее, оскорблена! Меня подставили, а я никому не позволю использовать себя как пешку в чьей-то грязной игре. Это раз. И два – сеньора Жоффрен произвела на меня самое благоприятное впечатление, хотя и является поклонницей «Барсы»… А вот вы, сеньор Рамон, сдается мне, мадридист?

– То, что я болею за «Реал», не имеет в данной ситуации никакого значения, – пробурчал сеньор Рамон.

– Но все-таки приятно сознавать, что мы оба «реалисты», – подмигнул Ледников.

Начало всякого расследования – рутина, неизбежная и предсказуемая, как программа «Время». До зевоты известная последовательность одних и тех же шагов и действий, поиск ответов на одни и те же вопросы. Круг знакомств жертвы, враги, угрозы, мотивы преступления, возможные свидетели…

Ну и так далее, согласно отработанной веками и описанной в учебниках по теории и практике ведения следственных действий. Потом появляются зацепки, подозреваемые, версии, рабочие и фантастические, которые порождаются отчаянием и усталостью…

На сей раз рабочая версия, вполне готовая к разработке, лежала на поверхности. Кто еще мог быть заинтересован в исчезновении Нурии, которая летела из Москвы с материалами, способными повлиять на суд, кроме самого Сатрапа и его людей?

Так что начинать нужно было тут. В любом случае. Хотя, конечно, не стоит отбрасывать и другие варианты. Но этот, самый вероятный, нужно было отработать в любом случае.

Что же мы имеем?

Человек, которого в испанских газетах высокопарно именовали «главарем русской мафии самого высокого ранга» и «самым охраняемым заключенным Испании», давно уже пребывал в изоляции. Его держали в камере площадью около 10 квадратных метров, которая находилась под круглосуточным наблюдением. Соседние камеры слева и справа из соображений предосторожности держали пустыми. Из этой камеры его через определенное время переводили в другую, все из тех же соображений. А раз в несколько месяцев переправляли в другую тюрьму, чтобы он не успел наладить каких-либо контактов с сотрудниками тюрьмы. Гулял он один. Очень редко ему разрешали встречу с женой и детьми. Еще он встречался со своими испанскими адвокатами.