Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать - Джеймс Дуглас

Харламов закончил обращение Хрущева к Кеннеди призывом: «Он надеется, что речь вашего президента в ООН не станет очередным воинственным ультиматумом, таким как речь от 25 июля [когда Кеннеди заявил о готовности США начать войну, чтобы положить конец тому, что делают Советы в Германии]. Ему это совсем не понравилось»{512}. Хрущеву явно хотелось, чтобы Кеннеди узнал о его мирной позиции в берлинском вопросе до своего выступления в ООН.

Сэлинджер лично передал послание Хрущева президенту в 1:00. Сидя на кровати в гостиничном номере, Кеннеди прочел его. Затем он попросил пресс-секретаря тщательно повторить ему ключевые моменты. После чего встал, подошел к окну и долго стоял так в своей белой пижаме, глядя на огни Манхэттена.

Наконец он произнес: «Это можно понимать только так. Если Хрущев готов прислушаться к нашему мнению по Германии, он не признает [восточногерманский] режим [Вальтера] Ульбрихта – по крайней мере, в этом году – и это хорошие новости»{513}.

Он продиктовал послание Хрущеву, которое Сэлинджер должен был устно передать Харламову, что он «со вниманием относится к предложению Хрущева о скорейшей встрече по берлинскому вопросу. Но сначала Советский Союз должен сделать жест доброй воли по отношению к Лаосу», согласно достигнутым в Вене договоренностям{514}. Берлин и Лаос были звеньями одной цепи. Коммунистическая армия Патета Лао должна была отступить и позволить нейтралисту Суванне Фуме сформировать коалиционное правительство, о чем они договорились с Хрущевым в Вене. В своих посланиях к Хрущеву он неоднократно возвращается к этой теме.

Более мотивированным ответом президента на тайно переданные «хорошие новости» от советского руководителя стало его выступление в ООН 25 сентября. Речь была написана до получения послания Хрущева, но он изменил ее с учетом последних событий, сидя в гостиничном номере. Так же, как и его противник, Кеннеди чувствовал необходимость отступить от края пропасти в берлинском вопросе. Он увидел, что ему не нужно было пересматривать весь текст речи.

Ее центральной темой в отличие от речи от 25 июля было разоружение. Он заявил собравшимся представителям стран – членов ООН, что разоружение является не одной из возможностей, а абсолютной и первостепенной задачей:

«Сегодня каждый житель этой планеты должен представлять себе опасность ее превращения в место, непригодное для жизни. Каждый мужчина, женщина и ребенок живут под угрозой ядерного дамоклова меча, висящего на самых тонких нитях, которые в любой момент могут быть разорваны – случайно, из-за ошибки в расчетах или в приступе безумия. Мы должны уничтожить смертоносное оружие, пока оно не уничтожило нас.

…Мы хотели бы соревноваться с Советским Союзом в темпах наращивания не вооружения, а мирных инициатив, чтобы вместе шаг за шагом двигаться к одной цели – всеобщему и полному разоружению»{515}.

Насколько он верил в это? Никита Хрущев не верил и продолжал сомневаться вплоть до выступления Кеннеди в Американском университете два года спустя. Но к октябрю 1961 г. он уже достаточно хорошо знал Кеннеди, чтобы усомниться в том, что тот стоял за планами по сносу Берлинской стены. Для этого были нужны другие мозги и другие руки. Сергей Хрущев так писал про это: «Отцу казалось, что там вмешиваются какие-то другие силы, минуя президента»{516}.

Ирония заключалась в том, что Кеннеди сам назначил человека, отставного генерала Люсиуса Клея, который возглавил силы, ведущие в царство тьмы. Однако Люсиус Клей, как и генералы в Пентагоне, имел собственное мнение, когда дело доходило до наивной уверенности молодого президента в том, что можно победить зло без войны. Старому генералу, прошедшему Вторую мировую, было виднее. Когда в октябре возник спор по поводу требований к представителям стран-союзников предъявлять документы при прохождении через Берлинскую стену, генерал Клей использовал эту возможность как повод для получения особого мандата на любые ответные действия.

27 октября 10 американских танков М-48 с навесными бульдозерными отвалами проложили путь к контрольно-пропускному пункту «Чарли» в центральной части Берлинской стены. 10 советских танков тихо поджидали их в переулках Восточного Берлина. Хорошо осведомленный Никита Хрущев и его советники привели в действие контрплан. Вскоре прибыло подкрепление в виде 20 советских танков и столько же американских с другой стороны. Американские и советские танки стояли, уткнувшись друг в друга длинными стволами и держа неприятеля на прицеле, готовые в любой момент открыть огонь. Противостояние продолжалось всю ночь (в общей сложности 16 часов).

Советник Министерства иностранных дел СССР Валентин Фалин на протяжении всего кризиса находился рядом с Хрущевым. Позднее Фалин рассказывал, что, продвинься американские танки и бульдозеры дальше, мы открыли бы по ним огонь, и тогда СССР и США «вплотную подошли бы к началу третьей мировой войны…». Если бы в Берлине началась тогда танковая дуэль, а все к тому и шло – события, скорее всего, полностью вышли бы из под контроля»{517}.

Обеспокоенный президент Кеннеди позвонил Люсиусу Клею. Хотя Кеннеди не оставил свидетельств того разговора, Клей утверждает, что президент сказал: «Я знаю, ваши ребята там проявили железную выдержку». Клей рассказывает, как смело он ответил: «Господин президент, нас волнуют не наши нервы. Мы беспокоимся о вас в Вашингтоне»{518}.

В тот же момент президент США направил Хрущеву срочное сообщение по неофициальным каналам связи. Роберт Кеннеди связался с советским пресс-атташе Георгием Большаковым и передал, что если Хрущев выведет свои танки в течение 24 часов, то Кеннеди сделает то же самое в течение 30 минут после того, как это произойдет{519}. Президент приказал Люсиусу Клею быть готовым к отводу американской техники.

На следующее утро советские танки отступили, и танки США последовали их примеру, покинув позиции в течение получаса. Кризис КПП «Чарли» закончился. Его разрешение предопределило исход Карибского кризиса год спустя. В обоих случаях Кеннеди просил Хрущева сделать первый шаг. Советский лидер шел на это, великодушно признавая, что на Кеннеди давили еще сильнее, чем на него самого. В обоих случаях неофициальная связь через Роберта Кеннеди была решающим фактором. И в том и в другом случае Хрущев, удалив танки, а затем и ракеты, достиг своих целей с Кеннеди, сделав это в обмен на устранение угрозы США разрушить Берлинскую стену, предотвращение вторжения на Кубу и вывод американских ракет из Турции и Италии.