Понаехали! - Карина Демина

Ярко так полыхнул. Стася даже зажмурилась, а толпа ахнула, загудела. И голос писца перекрыл этот гул:

- Малина, дочь Евграфова, купца второй гильдии…

- Повезло, - тихо сказала Баська, с ноги на ногу переминаясь.

- Повезло, - отозвалась Маланька, но как-то неуверенно. Да и судя по выражению лица той самой Малины, дочери Евграфа, купца второй гильдии, везение было сомнительным.

Впрочем, тотчас подле девицы возникли молодцы в одинаковых нарядах и при оружии, да вида прехарактерного, и исчезли. Вместе с девицей.

Как-то оно…

- Стража государева, - пояснила Горыня и тотчас смутилась, что еще недавно сама тянула шею да на цыпочки вставала, силясь разглядеть, что же там впереди происходит. – Беречь будут.

Стася кивнула, показывая, что мол, оно, конечно, правильно, невест беречь. Только… что-то это убережение не самые хорошие ассоциации навевело.

Правда, на помост поднималась уже следующая девица.

И еще одна.

И…

…очередная вспыщка заставила толпу взорваться криками и отнюдь не радостными.

- Надо же, - протянула Горыня удивленно.

- Она же ж безбожница! – а вот Баська выразила всеобщее возмущение. И Маланька кивнула, соглашаясь, что где это вовсе видано, чтобы ахеянка, богов местных не признающая, взяла и вот так благословение получила.

Впрочем, стража государева возникла на помосте, а после и исчезла, оставивши толпу, и растерянного жреца, и не менее растерянного писца, и полдюжины телохранительниц, которые растерянными не казались.

…а вот вспышка от прикосновения Медведевой не удивила.

Купчиху Сварожину приветствовали криками и хлопками.

- Папенька, небось, нанял, - проворчала Баська.

А Соколову - молчанием.

Очередь двигалась, двигалась, и вот уже Стася обнаружила себя стоящей перед помостом. И Бастинду, которая вдруг заробела и так, что пришлось подпихнуть…

Мойте руки перед едой. Есть немытые руки вредно.

Из наставлений одного каннибала.

Баське было жарко.

И еще она взопрела крепко. А как не взопреешь, ежели весь день простоять пришлось. И подумалось даже, что зазря это она. Не в том смысле, что стояла зазря, потому как иначе б и не вышло, разве что, как иные умные, с вечера место занять. Или вон заплатить кому из тех, кто занять успел. Баська от батюшки слыхала, что есть такие люди, которые тем и живут. Правда, как оно выходит, не понимала. Небось, чего платить, когда подождать можно?

А тут вот взяла и поняла.

Ждать было тяжко.

И не потому, что не привычная она была столько стоять. Ничего. Чай, молодая. Но вот… солнце сверху, люд вокруг. И все-то смотрят, обсуждают, пальцами тычут и посмеиваются. Близко-то подходить не подходят, оно и понятно: кому охота божий гнев вызвать?

Но обсудили.

Всех.

И боярынь, которая краше, Медведева аль Пальчевская. И что одна-де сговорена словом, но слово – оно такое, про него и позабыть можно, а вот Хоружие третьего дня договор подписали да в храм отнесли, стало быть, тепериче им обратно ходу нет. И жалеют, небось.

Как и Крышовские.

Ни тех, ни других Баська не знала, но слушала. Оно еще когда привычка появилась, в доме собственном, как подросла и поняла, что самое-то интересное происходит по-за светлицею девичьей.

Баська тяжко вздохнула.

Батюшке не отписала.

Сперва собиралась. От честно. Даже листа бумажного взяла, и перо, и сидела над тем листом, губами шевелила, слова правильные подбирая, такие, чтоб ласковые и с почтением, и еще, что она, Баська, больше на него не сердится, а сердилась, ибо глупая была. И что желает ему сыночка. Или вот дочку. А потом еще сыночка. Никанора крепкая, глядишь, многих народит.

Хороших.

Не таких, как она, Баська, дочь капризная да неблагодарная.

Хотела написать, да слов не нашла. А потом уже решила, что, ежели благословение получит, то тогда и напишет. Вот. А коль получить не выйдет, то и не напишет, а съездит да сама скажет. Крепко решила.

Теперь же руки млели.

Ноги болели.

Спина и вовсе каменною сделалась. И главное, страх такой, что все-то пирожки в животе комом стали. Того и гляди назад попросятся. И Баська на живот руки положила, чтоб не попросились. А то этакого сраму батюшке вовек не простят. Небось, и после её, Баськиной, погибели вспоминать станут да посмеиваться.

Нет уж…

Кто-то ткнул пальцем в спину. И Баська моргнула, отрешаясь от прежних мыслей. Моргнула и увидала перед собой ступеньки, прикрытые красным ковром, который некогда был, наверное, премного хорош, батюшка подобные возил на торг, все жаловался, что больно дороги, но ныне, многими ногами попранный, ковер гляделся несчастным и запыленным.

Прям как сама Баська.

Но она поднялась.

К камню.

Имя вот свое назвала, как оно водится, и голос предательски дрогнул, что вызвало немалое раздражение государева писца. Он молча указал на камень.

Камень… как-то иначе его Баська представляла. Огроменней, что ли. И божественней. А тут стоит себе глыбина, каковых на любом поле воз поднять можно. И еще батюшка некогда привозил, когда терем думал расширять, в основание. Да что-то там не заладилось.

Баська даже подумала, что обманули её, но после вспомнила, как камень вспыхивал при прикосновении. И решилась.

Тепленький.

И мягонький, как шерстка кошачья… если она уйдет, кто за малыми-то глядеть станет? Нет, Антошка парень справный, хоть и дурень редкостный, да за всеми не успеет. Разве что с Маланькой если… и не будет никакого благословения. Кто она, Бастинда Фроловна, такова, чтобы на неё благословение тратить? Девка обыкновенная, которых в каждом городе сотня, а уж в Китеже, может, и две наберется.

Вон, Сварожина богата.

И раскрасавица. И боярыни тоже… некрасивых боярынь, небось, не бывает. И… а она? Мало того, что обыкновенная, так еще и ведьме служит, и… и в Канопене уже пропащей её считают. И там-то Баське один путь – в монастырь.

Или за вдовца какого, которому все одно, какова невеста, ежели за детьми поглядит. Ничего, она все понимает… она… а пусть богиня благословит, но не её, Баську. Она уж как-нибудь и без благословения проживет. А вот Никаноре оно нужнее. И батюшке. На жизнь честную, чтобы деток у них было много и все-то здоровые, чтобы батюшка прожил еще сто лет, а то и двести, да в любви и уважении, какого он заслуживает.

Маланьке ещё. Маланька не виноватая. Она просто привыкла завсегда Баську слухать, вот и получилось, что получилось… пусть тоже жених ей найдется хороший.