Конан. Рожденный в битве - Роберт Говард

Только железные мускулы спасли шею киммерийца, иначе быть бы ей сломанной в тот же миг. Его левая рука уперлась в горло зверя, левое колено вонзилось в волосатый живот. И начался смертельный танец, который продлился лишь несколько мгновений, но эти мгновения показались парализованной ужасом девушке вечностью.

Обезьяна мертвой хваткой держала Конана за волосы и притягивала его голову к клыкам, сверкающим белизной в лунном свете. Киммериец сопротивлялся, не давая согнуть свою левую руку, а меч в его правой руке ходил взад-вперед, вонзаясь то в пах, то в живот, то в грудь монстра. Все это происходило в тишине и оттого выглядело вдвойне ужасней. Похоже, зверь нисколько не слабел от потери крови, которая ручьями текла из страшных ран. Невероятная сила обезьяночеловека постепенно одерживала верх над железными мускулами Конана. Рука киммерийца постепенно сгибалась, враг подтягивал его голову все ближе к частоколу капающих слюной клыков. И вот сверкающие глаза варвара смотрят прямо в налитые кровью глазки обезьяны. Конан нанес еще один удар мечом, и клинок застрял в ране. Напрасно варвар пытался его вытащить. В этот миг страшные зубы, которые скалились всего в пяди от лица Конана, сомкнулись и заскрежетали в судороге. В предсмертных конвульсиях монстр отбросил варвара, и тот упал на землю.

Едва не лишившаяся чувств Оливия увидела, как обезьяна зашаталась, опустилась на землю, скорчилась и совсем по-человечески ухватилась за рукоять пронзившего ее меча. Еще одно жуткое мгновение… Наконец по огромному туловищу прошла дрожь, и оно застыло.

Конан поднялся на ноги и заковылял к мертвому врагу. Судя по тяжелому дыханию и поступи киммерийца, его мускулы и кости подверглись суровому испытанию на прочность. Он пощупал макушку и выругался при виде мокрых от крови прядей черных волос, намертво зажатых в лапе чудовища.

— Кром! — взревел он, хватая ртом воздух.— Ну и переделка! Я бы лучше сразился с дюжиной воинов. Еще немного, и эта тварь откусила бы мне голову. Будь ты проклята, гадина! Половину скальпа содрала!

Ухватившись за рукоять меча обеими руками, он с усилием высвободил клинок. Оливия подошла поближе, взяла его за руку и круглыми от страха глазами посмотрела на распростертое чудовище.

— Кто… кто? — прошептала она.

— Серая человекоподобная обезьяна,— проворчал Конан.— Людоед. Они немые. Обитают в горах на восточном берегу моря. Не возьму в толк, как эта мерзавка добралась до острова. Может, ее смыло с берега в шторм и она приплыла на бревне?

— Она бросила камень?

— Да. Я это заподозрил, когда мы стояли в чаще и над головами у нас закачались ветки. Эти твари прячутся в самой чащобе и редко выбираются оттуда. Не знаю, что привело ее на открытое место, но нам очень повезло: в лесу я бы с ней не справился.

— Она шла за мной,— Оливия задрожала.— Я слышала, как она карабкалась на скачу.

— Идти за тобой по плато она не решилась, инстинкт заставил ее спрятаться в тени утесов. Серые обезьянолюди обитают в сумраке, в потаенных местах, и ненавидят солнце и луну.

— Как ты думаешь, здесь есть ее сородичи?

— Нет. Иначе бы они напали на пиратов, когда те шли через лес. Серая обезьяна невероятно сильна, но осторожна. Потому и не осмелилась броситься на нас в чаще. Видно, ты уж очень ей приглянулась, раз она решилась напасть на открытом месте. Что это?!

Он резко повернулся в ту сторону, откуда они пришли. Ночную тишину разорвал жуткий крик. Он донесся из развалин.

За этим первым воплем последовала безумная какофония: крики, визг, завывания и мучительные стоны. Хотя им сопутствовало лязганье стали, шум скорее наводил на мысль о кровавой бойне, нежели о битве.

Конан застыл на месте. Девушка прижалась к нему и оцепенела, лишившись дара речи от ужаса. Шум нарастал бешеным крещендо. Киммериец повернулся и зашагал к краю плато, где темнели заросли. У Оливии так дрожали ноги, что она не могла идти. Конан обернулся, подхватил ее и понес. Когда девушка снова оказалась в колыбели его могучих рук, ее сердце перестало колотиться так неистово.

Они шли по темному лесу, но густые тени больше не таили ужасов, а серебро лунных лучей не выхватывало из тьмы зловещие силуэты. Сонно щебетали ночные птицы. Вопли избиваемых пиратов затихали позади, расстояние приглушило их до неразличимости. Где-то крикнул попугай: «Йахкулан йок тха, ксуххалла!» По лесу беглецы добрались до самой воды и увидели стоящую на якоре галеру, белый парус тускло сиял под луной. Звезды уже бледнели, предвещая рассвет.

В призрачно-бледном свете зари на берег выбралась горстка перепуганных, упавших духом пиратов в кровавых лохмотьях. Задыхаясь и шатаясь, они шли по мелководью к галере. Грубый оклик с борта судна заставил их остановиться.

На фоне светлеющего неба они увидели Конана-киммерийца, он стоял на носу галеры с мечом в руке. Легкий ветерок трепал его длинные черные волосы.

— Стоять! — приказал он.— Ни шагу дальше, псы! Что вам нужно?

— Пусти нас на корабль! — крикнул волосатый пират, трогая пальцем кровоточащий обрубок уха.— Мы хотим убраться с проклятого острова.

— Первому, кто попытается влезть на галеру, я вышибу мозги,— пообещал Конан.

Пиратов было сорок четыре против одного, но преимущество было на стороне киммерийца. События этой ночи напрочь выбили из морских гиен боевой дух.

— Милостивый Конан, позволь нам подняться на борт,— жалобно заскулил замориец с красным кушаком, в страхе оглядываясь на молчаливый лес.— Нам так досталось от этих черных бестий, мы так устали, пока бежали сюда, что ни один из нас не в силах поднять меч.

— Я не вижу Арата,— сказал Конан.— Где этот червь?

— Мертв, как и остальные! На нас, спящих, напали демоны! Дюжина лучших бойцов так и не проснулись — их растерзали на части. У этих чудовищ горящие глаза, острые клыки и длиннющие когти!

— О да,— вмешался другой пират.— Это были демоны острова, они притворились статуями, чтобы обмануть нас. Иштар! Подумать только, мы устроились на ночлег в самом их логове! Мы не трусы, мы упорно сражались с ними, но разве могут смертные одержать победу над силами тьмы? Когда мы обратились в бегство, демоны, точно шакалы, накинулись на трупы наших товарищей. Но они наверняка бросятся в погоню за нами!

— Да, да! — вскричал тощий шемит.— Конан, заклинаю тебя всеми богами, пусти нас на борт! Пусти добром, или будем драться насмерть! Конечно, мы так измучены, что ты наверняка перебьешь многих, но всех тебе одолеть не удастся.

— Тогда я пробью дыру в днище и потоплю галеру,— угрюмо ответил Конан.

Это обещание вызвало шквал яростных воплей, но львиный рык Конана заставил умолкнуть пиратов.

— Бешеные псы! С какой стати я должен помогать своим врагам? Пустить вас на борт, чтобы вы мне вырезали сердце?

— Нет, нет! — наперебой закричали они.— Мы твои друзья, Конан! Друзья и товарищи! Нам незачем ссориться. Мы ненавидим туранского короля, но не друг друга.