Выйти замуж за дурака - Надежда Первухина

– Это мне теперь без надобности, – быстро заявил махатма. Ибо я вижу, что здешний народ развращен окончательно и непокорен властям. Они начали пожаром, а закончат тем, что убьют нас на этом самом месте.

– Ох, а ты ведь трус, махатма! – презрительно скривилась Аленка. Чего испугался! Да я всех непокорных нынче; же казню казнью лютою!

– Это не поможет. Свинье не переродиться соловьем, низкорожденный шудра не станет начальником работ по строительству дворцов…

Махатма, прихватив с трона царский золотой скипетр, переливающийся драгоценными камнями, с неожиданной резвостью побежал к спасительной двери, высоко вскидывая ноги в неудобных сандалиях,

– Бежать вздумал?! От меня?! Ах ты, шри чандра-пундра прабхупадла вшивана зашибана! Я те покажу, как от законной кармической жены пятки мылить!.. Аленка, вскинув вверх руки, произнесла замогильным голосом: – Ясной зарей оденусь, красным солнцем опояшусь, частыми звездами опотычусь, белым месяцем прикроюсь! Как бы не видать охальнику лютому без моей воли ни зорьки ясной, как не встречать погубителю сердешному солнца красного, как не глядеть бесстыжему на ясны звездочки, да не освещаться ему светлым месяцем! Слово мое крепко!

Едва Аленка забормотала слова своего заговора, торопливый махатма застыл на месте и только слабо подергивал конечностями, словно муха, угодившая в паутину. А лжецарицу несло дальше:

– Стоит изба, ни черна, ни ряба; середь избы лежит доска, под доской тоска. Плачет тоска, рыдает тоска, белого света дожидается! Так и ты бы без меня плакал, так бы и тебе да без моего лика рыдать; чтоб не мог без меня ни быть, ни жить, ни есть, ни пить! Чтоб как рыба без воды, как без зелени сады, буревестник без беды, гранит-камень без слюды… тьфу, дальше не сочиняется! Ну и ладно… без меня не мог бы ты. Слово мое крепко! Колдовство мое велико!

Брахма Кумарис завращал глазами, делая невероятное усилие, и схватился за дверную ручку. И даже успел приоткрыть дверь…

– Ах так! Да ты моей ворожбе не подчиняешься! – взвыла Аленка и взмахнула руками наподобие балерины, исполняющей партию умирающего лебедя. От этого взмаха кадка с рассолом сама собой поднялась в воздух, набрала скорость и с завыванием ринулась в сторону окаменевшего у двери Махатмы. Над его головой кадка затормозила, словно раздумывала о своих дальнейших действиях, а потом аккуратно, даже с некоторым эквилибристическим шиком, перевернулась и обдала просветленного Брахму мутной зеленоватой волной огуречного рассола.

Аленка злорадно расхохоталась:

– Это тебе для промывания третьего глаза, чтоб коростой не зарос!

Махатма жалобно икнул и сел возле двери прямо в натекшую с него лужу.

Аленка подошла к нему, выдернула из безвольной руки скипетр и, приподняв голову Брахмы за подбородок, осведомилась:

– Ну что, уйдешь от меня али моей воле покоришься?

– Шудра… – выдавил из себя Кумарис. Дай кальян. И ванну для омовения. И переодеться в чистое.

– Все будет тебе, махатмушка! – заверила его Аленка. Ты, главное, от законной жены не убегай.

Но, по-видимому, на сей день премудрый махатма исчерпал лимит своей мудрости и безопасности. Ибо кто, находясь в здравом уме и твердой памяти, решит сказать женщине, в гневе схожей с кровожадной богиней Кали, следующие слова:

– Какая ты мне законная жена, кобыла закумаренная? У меня таких жен – по сту штук в каждой провинции, начиная от Пенджоба и кончая Барамбеем!

– Ах ты, кобель полигамный! – взъярилась от таких откровений Аленка. Ах ты, жабра щучья! Да я тебя за энто всевеликое распутство привяжу к хвостам двух самых быстрых скакунов и пущу в чисто поле! Пусть потом, тебя твои жены по частям собирают!.. Ах, поганец! А я, дура, твоим словам паскудным верила, что я у тебя единственная и истинная просветленная! А знаешь ли ты, блоха вашнапупская, что я от тебя понесла?!– С этими словами Аленка одной рукой вздернула махатму за шиворот, а другой принялась его награждать полновесными оплеухами: – Ребятенка мне сделал, страну развалил, а сам в бега?!

– Дети – это побочные продукты организма, – выдал заученную фразу Кумарис. Они не должны мешать просветленным идти по указанному в сутрах пути.

– Ты мне словесами мудреными не отбрехивайся! – Еще одна оплеуха заставила вашнапупца дергаться, как от электрического разряда. Ты мою власть над собой признай, меня супругой поименуй, а ребеночек будет законным наследником…

– Отпусти ты меня в Гимнолаи! – взмолился тут махатма. Опостылел мне этот Кутеж, противно моей карме Тридевятое царство.

– Бона ты какими мантрами заговорил, губошлеп чернявый! – зашипела Аленка. Гимнолаев захотел! Шиш тебе с постным маслом, а не Гимнолаи! Будешь ты со мною пребывать здесь до победного конца!.. Или до постыдного поражения! Вместе кумарили – вместе и в самсару пойдем!

– Шудра! – опять заругался махатма, но Аленка на эти ругательства внимания не обращала.

Она кликнула своих служанок (тех самых, которые потом вылетели из дворца в чем мать родила), препоручила их заботам просветленного Кумариса, проследила за тем, чтобы его выкупали, постригли ногти, одели в белую просторную рубаху с длинными, до пят, рукавами, после чего собственноручно заперла взбунтовавшегося кармического супруга в главной царской кладовой и ключ повесила себе на шею,

И вот тут-то с чернокнижницей Аленкой и произошел тот взрыв неконтролируемой ярости, который сенные девицы охарактеризовали испуганным :словом:, «Перекосило!».

* * *

Когда звон, стук и гром в царских палатах прекратились, народ на площади насторожился.

– Видать, умаялась, многогрешная, – выдвинула версию одна из баб.

– Какой там умаялась! Просто, поди, в царских палатах все, что можно разбить да разорвать, закончилось.

– Тады, православные, она чичас обернется огнедышащей змеею рекомою аспидистрой, и вылетит из дворца попалять да пожигать все на пути попадающееся.

– Брехня энто! Сама знаю, сама видала: превращается царица в упыриху с очами алыми и зубами зело длинными. После чего отправляется кровь пить по всем селам да деревням. А ейный махатма днем во гробу спит, а по ночам в нетопыря перекидывается и всю скотину как есть с ног валит. Вот, третьего дня весть пришла из сельца Зажеваевка: все коровки пали незнамо отчего. А я так скажу и докажу: энто все махатмовы проделки, потому как имя его в переводе на наш язык и означает: Коровья Смерть.

– Да ну-у! Слушайте больше энту балаболку; она сто коробов наговорит, и все неправда! Как может Аленка быть упырихой, когда она всамделе русалка, а мужик ейный и не мужик вовсе, а вроде рыбы, и кличут его Ахтиандром! Муж мой позавчера своими глазами видал, как в Бухаловом пруду они плескалися и ныряли, да гоготали голосами нечеловечьими!

– Ничего такого нет и быть не может! – клялись-божились уже оклемавшиеся от своих страхов царицыны служанки. То, что царица – колдунья-чернокнижница, так это всякому известно. А какой силой махатма обладает, нам неведомо. Токмо и видали мы, что иногда спит он на доске, гвоздями утыканной, огонь изо рта выпущает да по потолку ногами ходит, ни за что не держась… Так ведь такие штуки и наш юродивый Игнаша Бессребреник делать может на Масленой седмице… И у него еще лучше получается.