Алый лев - Элизабет Чедвик

— Уже недолго осталось, миледи, — сообщила Мива, повитуха, осторожно ощупывая живот Изабель. — Головка уже опустилась в таз, и он лежит в правильно положении, здорово так, да, так и есть.

Изабель села на постели. Казалось, что ребенок занимает ее всю целиком. У нее постоянно болела спина, и она была уже в той стадии, когда в любом положении неудобно, сколько подушек под спину не подсовывай. Торговая галера привезла вести, что королева Иоанна благополучно разрешилась от бремени в Винчестере. Родился мальчик, его назвали Генрихом, в честь дедушки. Изабель ненавидела Иоанна, но его королеве и малышу желала только хорошего и даже собиралась через некоторое время послать подарок на крестины. Сестринские чувства к другим матерям бывают сильны.

— Что значит «недолго»? Сколько именно? — спросила она, принимая свободное голубое платье, протянутое ей леди Авенел. Оно было с завышенной талией и вставками по бокам, чтобы вместить растущий живот.

— Может, сегодня, может, завтра, а может, и позже, — ответила Мива. — Кто знает? — она неодобрительно покосилась на Изабель. — Зато я точно знаю, что Вам давно надо было устраниться от всех этих политических дел.

— Ох, замолчи, — Изабель нетерпеливо помахала своим служанкам. — Я не причиняю вреда ребенку тем, что ужинаю в большом зале и веду совет. Я не могу позволить себе целый месяц сидеть на кровати, ничего не делая и ожидая, пока ребенок родится, — она печально взглянула на свой живот. — Я, может, сейчас и похожа на большую дойную корову, но у меня нет ни желания, ни терпения безмятежно жевать траву и ни о чем не думать, — она остановила Миву, которая готова была ринутся в бой. — И не надо мне говорить, что я ради ребенка должна больше отдыхать. Если все идет, как надо, — а ты утверждаешь, что это именно так, — и если только я не возьму из конюшни одного из скакунов моего мужа и не начну галопом носиться по полям, закованная в латы, то тебе придется признать, что мой здравый смысл меня не покинул.

При этих словах Мива в ужасе закатила глаза, а потом со вздохом покачала головой.

— Как скажете, графиня, — произнесла она, но, глядя на ее плотно сжатые губы, можно было понять, что она все еще осуждает ее.

Изабель спустилась из своих покоев в главный зал, чтобы поужинать. Ее дети и служанки следовали за ней. Она сделала это ежедневным ритуалом. Ее сыновьям и дочерям необходимо было научиться ужинать в официальной обстановке, нужно было наблюдать за манерами и приемами, которые могут понадобиться им в будущей жизни. Им нужно было постепенно привыкать к тому, что у них есть обязанности, привыкать к чувству долга, и Изабель хотела убедиться в том, что они будут к этому готовы.

Жан прибыл вскоре после того, как разнесся звук рога. На нем была стеганый кожаный гамбизон, измазанный маслом с его кольчуги. Меч висел у него на поясе слева, а кинжал справа. Теперь он уже уверенно носил форму командира. То, что он сумел организовать оборону Килкенни и внутренних земель, не говоря уже о его успехе в выслеживании и поимке отряда, посланного Мейлиром Фицгенри, разожгло его уверенность в себе из маленькой искры в настоящее пламя. Утром он руководил подготовкой младших командиров, разговаривал с торговцами и жителями Ньютауна о том, как перестроить город, одновременно укрепив его оборону на будущее, поскольку разоренные территории быстро обрастали новыми складами и домами. За Жаном вошли другие ее помощники. Джордан и Стефан были сегодня в крепости, хотя Джордан собирался завтра с войском отправиться охранять границу с Дублином. Демонстрация своей силы была одной из мер обороны.

Еду благословили, и все с аппетитом за нее принялись. Мужчины просто набросились на ужин: их новые обязанности отнимали много сил, поэтому их не нужно было упрашивать есть. К тому же из-за пронизывающих ветров и лютого январского мороза нужно было регулярно «подбрасывать топливо» в желудок, чтобы хоть как-то бороться с холодом. А провизия в это время года не радовала разнообразием. Основным блюдом было жесткое говяжье жаркое с сушеными бобами, обильно сдобренное тмином и перцем. Добавки вроде жареного лука-порея и пастернака как-то скрашивали существование, но все же опасность впасть в грех чревоугодия им явно не грозила.

Изабель мыла руки в чаше перед вторым блюдом — пирогами с мозгами, жареными пирожками и вафлями, когда у помоста появился ее распорядитель и, склонившись, прошептал что-то ей на ухо.

Она застыла с руками, все еще опущенными в воду. Затем взяла у молодого слуги полотняное полотенце и наскоро вытерла руки.

— Пусть войдут, — бесстрастно произнесла она. Распорядитель поклонился и вышел, а она повернулась к Жану. Она отдала этот приказ с вызовом, но сердце у нее колотилось, как сумасшедшее, и ее начало тошнить.

— Здесь Мейлир Фицгенри в сопровождении королевского гонца, — объяснила она.

Жан удивленно поднял голову и вытаращил глаза.

Изабель накрыло волной паники, но она подавила ее, стараясь дышать глубже, вместо того чтобы испускать дикие крики ужаса, как ей хотелось бы.

— Он бы не стал входить в логово льва, даже в его отсутствие, если бы не был уверен в защите свыше. Почему здесь он, а не Вильгельм?

— Возможно, он пришел, чтобы выкупить своих людей, — Жан успокаивающе накрыл ее ладонь своей. — Мы через минуту узнаем. Я уверен, что с милордом все в порядке.

— Да, — отозвалась Изабель. Она, наконец, одержала победу над собой, но ее сердце все еще отчаянно трепетало в груди. — Я бы знала, если бы с ним что-то стряслось, я бы почувствовала.

Жан сжал ее руку и словно передал ей часть своей силы, а она ответила ему осторожной полуулыбкой.

К тому времени, когда Мейлира и его спутника проводили в зал, она выстроила свою внутреннюю защиту и смогла наблюдать за его приближением со спокойной, холодной уверенностью. Мейлир был в одежде с богатой вышивкой в виде узора из цветочных гирлянд, а двигался он легко, чуть подпрыгивая, отчего внутренний трепет Изабель лишь усилился. Томас Блоэ шел на два шага позади него, выражение его лица было напряженным, он себе места не находил от беспокойства. Подойдя к возвышению, Мейлир поклонился с насмешливой галантностью. Блоэ поклонился просто и вежливо.

— Если вы здесь из-за ваших людей, лорд Мейлир, должна вам сообщить, что они будут освобождены не раньше, чем вернется граф, а пока они, — Изабель подняла тонкую бровь, — волей обстоятельств ужинают в другом месте.

На лице Мейлира промелькнуло выражение скрываемой злости.

— А мне кажется, что вы отдадите мне моих людей задолго до возвращения вашего мужа, миледи, — сказал он. — Я прибыл из дворца короля Иоанна с мессиром Блоэ, который привез приказы рыцарям графа, которые они могут нарушить только себе во зло.

С явной неловкостью Томас Блоэ вынул запечатанные документы и передал их Жану Дэрли, который взял их с таким видом, будто ему вручили гнездо с гадюками. Он очистил нож, которым пользовался во время еды, срезал печати и раскрыл листы пергамента. Взгляд на письма, адресованные Джордану и Стефану, говорил о том, что, кроме обращения, остальной текст был везде одинаков. Он с испугом взглянул на Изабель.