Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва - Эдуард Анатольевич Хруцкий

И дачи у них были маленькие, одноэтажные. За высокими дощатыми заборами не было видно ничего. Только у калиток, рядом со звонком, висели предупреждения о злых собаках.

Женщина везла вдоль заборов коляску, промчались мальчишки на велосипеде, из окон дачи пел Челентано – обычная жизнь. Люди не знали о том, что случилось. Да и не надо им знать об этом. Пусть живут, возят детей в колясках, слушают певцов.

Машина свернула за угол. В самом конце просеки стоял милицейский микроавтобус.

– Пошли, – сказал Олег.

У калитки его встретил начальник уголовного розыска района Середин.

– Плохие дела, Олег. Убит некто Бурмин Игорь Александрович, писатель.

– Писатель? – переспросил Олег и тут же понял, откуда ему знакома эта фамилия. Он читал книгу Бурмина о поисках неизвестных героев войны.

– Его застрелили, – продолжал Середин.

– А где медицина?

– Я попросил их машину в роще оставить, чтобы внимание соседей не привлекать.

– Понятно. Пошли.

От калитки к даче вела извилистая дорожка с одинокой скамейкой, прижавшейся к развесистой липе. Она чем-то напоминала театральный рисованный задник.

Участок был большой, заросший, без традиционных клумб и грядок.

Видимо, хозяев устраивал именно дом в настоящем лесу.

Дача была маленькая, с веселой, открытой террасой. На крыльце сидел инспектор-кинолог, рядом лежала овчарка. Она подняла голову и внимательно посмотрела на Наумова.

– След не взяла, – сказал за спиной Середин. – Вообще ярко выраженных следов нет. Вмятины какие-то.

– Видимо, ноги чем-то обмотали.

– Наверное.

На террасе в углу сидели понятые. Женщина лет пятидесяти и пожилой мужчина в зеленой военной рубашке.

Следователь прокуратуры, в форменном кителе, писал протокол.

– Мы до твоего приезда не стали трогать…

Олег сразу увидел убитого. Он лежал на полу, рядом – опрокинутый стул, одна рука была неестественно вытянута, в нее прочно врезался браслет с красивыми часами. Красная секундная стрелка бежала по черному циферблату, отсчитывая ненужное своему хозяину время.

– Стреляли из сада, – сказал эксперт из райотдела. – Расстояние небольшое, но, видимо, оружие сильное. Убитого отбросило на пол.

– Кто-нибудь слышал выстрел?

– Пока не установили, – ответил Середин.

– Гильзу нашли?

– Ищем.

Наумов подошел к столу, взял табуретку у стены, сел за машинку.

Медленно повернул голову в сторону кустов. На секунду на виске забилась жилка, всего на одну секунду.

Громко вздохнула понятая.

Теперь Наумов глядел на кусты орешника, плотные, сросшиеся, словно надеясь увидеть безжалостную черноту ствола.

Стреляли из этих кустов. Видимо, ждали, когда Бурмин выйдет на террасу, значит, знали его распорядок. Убивал человек опытный, привыкший к оружию, иначе так точно не положишь пулю в висок.

Олег встал, стараясь не глядеть на убитого, вышел на улицу.

За долгую свою службу он так и не смог привыкнуть к покойникам. Нет, он не испытывал страха, просто не привык, и все. Да и не верил, когда говорили или писали, что у профессионала вырабатывается иммунитет.

Возможно, у мясника на бойне и вырабатывается, а нормальный человек не может примириться с горем. А убийство – это всегда горе.

Наумов обогнул террасу. Жаль, что траву на лужайке затоптала оперативная группа. А трава стояла высокая, некошеная, видимо, хозяев совсем не интересовала дача.

Олег медленно шел к кустам, мысленно наметив прямую линию, соединившую висок убитого и заросли орешника.

Вот они, толстые старые кусты. Вот и крошечный пятачок в центре, совсем крошечный, но, видимо, здесь и стоял убийца. Не видимо, а точно.

Трава примята, ветка обломана совсем недавно, дерево еще сырое.

Наумов встал на площадку, достал пистолет, положил его на рогулину сломанной ветки. Точно. Стреляли отсюда.

– Есть! – крикнул кто-то, словно выстрелил за его спиной.

Олег вздрогнул от неожиданности.

– Вот она, товарищ майор! Вот! – кричал совсем молодой оперативник из райуправления.

– Кто?

– Гильза.

Медный, подернутый копотью бочонок упал между двумя сросшимися стволами и лежал словно гриб под листом. Олег даже подивился умению оперативника.

– Молодец, – сказал он, – зови эксперта. Вспыхнула лампа, щелкнул аппарат.

Наумов наклонился и поднял гильзу. Она лежала на ладони, бесполезная, уже никому не нужная. Разве что свистеть в нее, как в детстве. Приложил к губам и свистнул.

– Так. – Эксперт покрутил гильзу перед глазами. – Ну-с, Олег Сергеевич, что вы можете сказать, посмотрев на нее?

– Калибр восемь, выбрасыватель зацепной, боек полусферический, бой центральный, гильза удлиненная, бутылочной формы. Судя по маркировке, или арабская, или азиатская модель.

– Неплохо, совсем неплохо, – усмехнулся Александр Петрович. – Медики вынут пулю, тогда посмотрим.

– Я думаю, – сказал Олег, – убийца ждал здесь. Видите, как трава вытоптана. Потом выстрелил, пошел к даче. Убедился, что Бурмин мертв… А что же дальше?

– А вот дальше ничего понять нельзя, – сказал подошедший Середин, – дальше темнота. В пиджаке убитого найдено семьсот рублей, часы дорогие на руке, магнитофон японский цел, машинка пишущая.

– Надеюсь, что у убитого не было ни бриллиантов, ни иностранной валюты. – Олег пошел к даче.

– Кто знает, – сказал ему в спину Середин, – может, у него картина была или, к примеру, иконка. Помнишь, в прошлом году в Зарайске…

Как же не помнить! Прекрасно помнил Наумов, как двое приехавших из Молдавии рецидивистов ворвались в квартиру, связали старика хозяина и унесли иконку размером чуть больше ладони. Когда он пришел в милицию, такие дела были редкостью. Он о них только в сводках читал. А сейчас многое изменилось. Появился рынок сбыта. Уходят за рубеж иконы, картины, ювелирные изделия.

И жулье другое стало. Модные, образованные, спортивные. Бокс – архаика.

Тело Бурмина увезли. За столом на террасе следователь прокуратуры перелистывал листы протокола.

– Что у вас? – повернулся он к Наумову.

– Гильзу нашли.

– Это уже кое-что.

Следователь говорил значительно и веско. Показывал всем, что главный здесь он.

– Я тут начал набрасывать план оперативно-разыскных действий…

– Позвольте, я сделаю это сам, – перебил его Олег.

– Только не тяните.

– Ни в коем случае. Я осмотрю дачу.

– Конечно.

Бурмин занимал половину дачи. Две комнаты, кухня, терраса.

Олег прямо с террасы попал в комнату метров пятнадцати, у окон почти вплотную росли деревья, и здесь постоянно был прохладный полумрак. Но, несмотря на это, комната казалась нарядной и светлой. Ощущение это создавали яркий палас на полу, светло-желтая неполированная мебель, картинки на стенах.

Круглый стол, на нем керамическая ваза с цветами, шесть стульев, застекленный сервант. В нем стояли разноцветные бокалы и рюмки, сделанные из стекла.

Ни бриллиантово блестевшего хрусталя, ни тяжелого богемского стекла – ничего, что нынче стало определенным показателем общественного положения.

Олег вышел на кухню. Совсем маленькую и чистую. Только плита была покрыта коричневой пленкой убежавшего кофе. Видимо, Бурмин поставил кофейник, но снять его не успел. Во второй комнате что-то искали. Со стеллажей