Мертвечина - Линда Фэйрстайн

— В чьей юрисдикции?

— Дело слушалось в Манхэттене несколько лет назад. Обвиняемый находился под стражей в ожидании суда. В один прекрасный день он позвонил прокурору. Сказал, что хочет сотрудничать с властями и сдать подельников, но адвокат ему не разрешает.

— В чем была проблема?

— Ответчик утверждал, что адвоката ему нанял другой человек — крупный наркоторговец. Когда обвиняемый решил пойти на сделку с прокурором, адвокат заявил клиенту, что, если он начнет давать показания, глава картеля его убьет. Заключенный передал его слова судье.

— И что сделал судья? — спросил Джастин.

— Придумал новый фокус. Он заставил обвиняемого официально заявить в суде, что тот боится отказаться от своего адвоката и выступать свидетелем, потому что тогда его жизнь окажется под угрозой. В результате на сцене появился второй адвокат.

— Второй? И первый ничего не знал о его существовании?

— Точно, — кивнула я. — Первый адвокат, которому платил наркоделец и который уведомил клиента об опасности, угрожавшей подзащитному и его семье, продолжал работать. Судья вел с ним дело, не поставив его в известность о происшедших переменах. Одновременно с этим он распорядился пригласить другого защитника и подключить его к процессу по договоренности с прокуратурой.

— Так называемого теневого адвоката?

— Да. Судья использовал его, чтобы заключить сделку с обвинением и получить от подсудимого настоящее признание вины. Одновременно он делал вид, что все происходящее в присутствии первого адвоката — ложное признание вины, приговор и его обжалование абсолютно правдивы и серьезны.

— Сплошной обман. Нарушение обязательств о неразглашении информации, попрание юридических и этических норм, закулисные переговоры ех parte и полная фальсификация судебного разбирательства.

Джастин по пунктам перечислил все отрицательные стороны дела.

— Значит, вы не думаете, что я сошла с ума, запретив своему сотруднику прибегать к подобным трюкам? — спросила я, когда пилот включил правую турбину.

— Было бы безумием пойти на это, — ответил Джастин. — Иногда я начинаю сомневаться, что у наших юристов все в порядке с головой, — добавил он. — Вы знакомы с Марти Лондоном?

Еще одна крупная фигура в нью-йоркской адвокатуре.

— Конечно.

— Я сегодня с ним обедал. Мы как раз говорили о новом поколении адвокатов. Марти представляет одного парня, у которого возникли серьезные проблемы, — это руководитель корпоративного отдела в солидной юридической фирме. Он говорил своим партнерам, что ублажает богатых клиентов, вкладывая деньги в их любимые благотворительные фонды. Речь шла о довольно крупных суммах.

— Какая-то афера?

— Мягко говоря. Этот человек сообщал управляющему фирмой, что выписал чек, скажем, на пятьдесят тысяч долларов, на какую-нибудь душещипательную акцию. Например, в помощь детям, пострадавшим от военных действий. Или на поддержку бедствующей танцевальной группы. Или для спасения провинциального музея. Чек он всегда выписывал лично, чтобы произвести благоприятное впечатление на клиента. Кто бы стал осуждать его за добрые дела? А потом он просил фирму компенсировать его затраты и получал согласие.

— Кажется, понимаю, — сказала я. — На самом деле никаких чеков не было.

— Не только чеков, но и самих благотворительных фондов. — Джастин пожал плечами. — Когда Батталья возьмется за это дело, он сделает из парня отбивную. Каждые два месяца тот клал себе в карман пятьдесят тысяч долларов из кассы фирмы. Его максимальный доход составлял несколько миллионов в год. Я не понимаю таких людей, Алекс.

У самолета заработали уже оба двигателя, и говорить стало невозможно. Джастин развернул газету, а я вернулась к своим записям.

Вскоре мы поднялись в воздух. Через несколько минут самолет попал в скопление облаков над Нью-Йорком. Мы то и дело проваливались в воздушные ямы, и я покрепче затянула ремень безопасности. Какое-то время я пыталась распределить вечерние звонки, но сильная болтанка мешала думать.

Я убрала ручку в карман и принялась разглядывать в иллюминатор грозовые тучи. В самолете сидели всего пять пассажиров, и вид у них был такой же мрачный, как у неба за окном. Женщина позади Джастина потянулась за гигиеническим пакетом, и я от души понадеялась, что она не станет им пользоваться в нашем маленьком салоне.

Пилот сделал короткое сообщение.

— Леди и джентльмены, прошу извинить за ямы на дороге. Надвигается ураган, так что эта свистопляска продлится до самого Виньярда. Посадку совершим через тридцать пять минут. Спасибо, что решили лететь нашим рейсом.

Я закрыла глаза, стараясь думать о чем-нибудь приятном. Мой любовник в Вашингтоне наслаждается свободой наших новых отношений, дом на острове может снести ураганом, а перспективы моего расследования туманны, как никогда. Открыв глаза, я стала смотреть в серую круговерть за стеклом.

Я обрадовалась не меньше женщины, которая все еще сжимала в руках бумажный пакет, когда пилот вынырнул из облаков и внизу сквозь вечерний туман блеснули огни взлетно-посадочной полосы. Нас довезли до аэропорта, и я поскорей нырнула под козырек терминала. Рядом находилась автостоянка, где сторож, уехавший накануне с Виньярда, оставил мою машину. Через несколько минут я уже ехала в глубь острова по скользкой дороге, которая петляла среди пастбищ и лугов Чилмарка.

Время приближалось к девяти. Я хотела где-нибудь перекусить, но выбирать было практически не из чего. Я свернула в сторону Датчер-Док, однако в «Галли» и «Хоумпорте» царила темнота.

Возле бывшего поста береговой охраны, превращенного в полицейский участок Чилмарка, я развернулась на сто восемьдесят градусов и поехала в другую сторону, к автозаправочной станции. Рыбный магазин Ларсена закрылся несколько часов назад, и мне оставалось надеяться только на «Байт», огромную кухню в двести квадратных футов под серой черепичной крышей, где сестры Куинн предлагали самых лучших жареных клемов и самые вкусные похлебки из моллюсков в мире.

У подъезда уже стояли два больших пикапа, водители которых ели в кабинах. Я втиснула между ними свой красный седан и выскочила под дождь. Когда я вбежала под навес маленькой веранды, меня заметила Карен.

— Алекс? Это вы? У нас не осталось ни клемов, ни устриц. Все смели.

— Тогда чашку супа — у меня от голода подвело живот. — Хоть червячка заморить.

Акцент у Карен был скорее бостонский, чем островной.

— Получше закройте все окна и двери. Говорят, идет жуткий шторм.

— Потому я и приехала.

Она протянула мне коричневый пакет, намного превосходивший по размерам контейнер с супом.

— Возьмите это на завтра. Здесь похлебка из моллюсков, цыплячьи крылышки и ореховые пирожные, которые испекла мама. Если все закроются на время урагана, еда вам не помешает.