Цена ошибки некроманта - Дарья Кузнецова

— Пара журналов.

— Давай тогда с ними закончим сегодня и потом спать, — решил некромант. — Мало ли что еще попадется.

Визит в местный филиал медицинского института сожрал прорву времени, но особой пользы не принес. Разыскивая тех, кто отметился в нужной статье, мы потратили там добрых полдня, пытаясь разобраться в хитросплетениях коридоров старых разрозненных зданий и в еще более запутанной организационной структуре. Один умер, второй оказался каким-то высоким чином, которого поставили в соавторы для солидности и задабривания начальства, еще кто-то давно перебрался на другой край лепестка.

В итоге повезло только с одним: молодой и очень энергичный мужчина был тогда совсем еще зеленым учеником, при покойном профессоре состоял больше как писарь и занимался всеми оформительскими вопросами. То есть статью писал именно он, аккуратно просматривая подобранный руководителем материал, и, главное, прекрасно ее помнил.

Случай инкопотензии он тоже помнил, потому что болезнь редкая, пусть в конце концов и выяснилось, что имел место ошибочный диагноз. Почему? Ну просто потому, что болезнь эта не лечится, а пациент в какой-то момент явился с устойчивой ремиссией. Оказалось, были у него какие-то энергетические паразиты, дающие очень похожую картину, причем выяснилось это только тогда, когда паразиты чисто случайно вывелись. Но имени пациента он вспомнить не сумел и наших фигурантов по фотографиям не опознал, а архив профессора давно уже разобрали его коллеги и разные кафедры, что окончательно сделало поиски бесполезными.

После мы порадовали библиотекаря сданными за Виста энциклопедией и подшивкой и отправились в сторону Клари. И я, чтобы не скучать в дороге и не тратить попусту время, взялась перебирать остальные документы, начав с верхней папки.

Здесь уже пошло легче, потому что папки содержали в основном разрозненные газетные листы и отдельные выписки из книг, которые как минимум можно было читать уверенно, не по слогам. Но если поначалу у меня еще было какое-то вдохновение и робкая надежда, что вырезки эти окажутся содержательными и подкинут ответ на загадку, ну хоть на какую-то, то к концу второй папки эта надежда кончилась вместе с голосом.

Постичь логику, согласно которой составлялась подборка, пока не получилось ни у меня, ни у Блака, ни у нас вместе. Вперемешку там попадались отрывки из откровенно художественных произведений о жизни и приключениях некромантов, из исторических исследований о Последней войне, заметки о массовых мероприятиях в Фонте, причем тематика сборищ хозяина папок явно не интересовала, интересовало только большое количество участников с разных концов лепестка, и вовсе уж случайные статьи, привязать которые к общей теме не получалось даже при большой фантазии. Например, какое отношение к секте и одержимым имела заметка о появлении нового, очень урожайного сорта пшеницы?..

— Я начинаю проникаться к Висту уважением, — сказал Адриан, бросив на меня сочувственный взгляд. — Сколько там папок? Десятка три, больше? И он не просто все это просмотрел, он даже какие-то выводы сделал!

— Может, ему просто повезло и первой в руки попалась самая полезная? — предположила я, с наслаждением прихлебывая горячий сладкий чай, который некромант прихватил из гостиницы в артефактной бутылке, сохраняющей тепло. К бутылке прилагался забавный складной стаканчик.

— Не исключено. Но будет в конце концов весело, если выяснится, что убийца успел от нее избавиться.

— Не говори таких ужасов! — пробормотала я.

— Ладно, давай о приятном. Хочешь немного размять ноги?

— В горы не полезу!

— Далеко идти не придется, — рассмеялся Блак и свернул на небольшую площадку сбоку от дороги, явно возникшую не стихийно. — Одевайся, тут совсем рядом, но ветрено. Давай-давай, не корчи рожи, тебе понравится.

Выходить из машины было лень, но спорить — еще больше, поэтому я послушно натянула куртку. Дождь снаружи поутих, облака были высокими и светлыми, кое-где в прорехах даже проглядывало чистое небо. Адриан поймал меня за руку и повлек к натоптанной тропинке, убегающей куда-то под сень деревьев. Пришлось вяло плестись следом, свободной рукой обнимая себя поверх куртки: сырой холодный ветер проникал во все щели и еще больше укреплял меня во мнении, что выходить из машины было дурной идеей.

Впрочем, слабость эта довольно быстро прошла. Дорожка оказалась ровной и пологой, так что шагать было нетрудно, под сенью деревьев ослаб ветер, а запах мокрой листвы и земли приятно кружил голову. Да и Блак на этом фоне выглядел так, что очень хотелось остановить его, развернуть лицом и отступить на несколько шагов — полюбоваться. Расслабленный, как обычно слегка взъерошенный, в грубой кожанке, слегка потертой и вытянутой на локтях, он смотрелся очень органично: медведь попал в естественную среду обитания.

Идти действительно оказалось недалеко. Вскоре мы пробрались между двух разросшихся кустов — и под ногами распахнулась бездна. В первый момент я ахнула и попыталась отпрянуть, но Дан не пустил, с улыбкой вытянул на открытое пространство. Первое впечатление быстро прошло, и стало ясно, что бояться действительно нечего: это был не дикий обрыв, а оборудованная обзорная площадка с высокими железными перилами, к которым я подошла уже вполне уверенно. А вот за ними…

Мы очутились на краю ущелья, стены которого обрывались вниз почти отвесно, и от высоты захватывало дух. Наш склон был немного ниже противоположного, и, наверное, глубина тут была не такой уж большой, может, пару сотен метров, но волей-неволей вспоминался бездонный Разлом, и казалось, что это — его природный слепок.

По круче карабкался низкорослый кустарник, растущий прямо из голого камня, с неожиданно толстыми стволами и темными листьями, сложенными в маленькие воронки. Кое-где на плоских участках зеленели куртины других кустов и даже довольно старых, высоких деревьев. Чуть в стороне среди кустарника гнездилась стая некрупных темных птиц, и их гвалт эхом звенел вокруг вместе с монотонным гулом — не то ветра, не то текущей по дну ущелья реки.

Ветер здесь и впрямь буквально сбивал с ног, так что я на всякий случай покрепче вцепилась в перила. Но через пару секунд необходимость в этом отпала: Адриан обнял меня со спины, еще и укрыл широкими полами куртки. Сразу стало теплее, вот только и интерес к пейзажу заметно ослаб. Я расслабленно прикрыла глаза, наслаждаясь ощущениями, и вдруг отчетливо поняла, что мне… хорошо. Не только в физическом, но в каком-то более глубоком и широком смысле.

Редкое, трудноуловимое чувство, на которое обычно не обращаешь внимания. Не яркая радость от свершения долгожданного события, не острое плотское наслаждение, не пронзительное чувство облегчения и удовлетворения, когда наконец заканчиваешь что-то долгое, важное, сложное. А просто — хорошо. Вот именно в эту минуту, без яркого фейерверка, но во всем. Хорошо дышать, видеть и осязать мир, слышать шум ветра. Хорошо быть. И совсем не хочется анализировать, почему это именно так, но хочется, чтобы ощущение осталось навсегда. Наверное, именно его в куда большей степени, чем все остальные, можно назвать счастьем.