Закон стаи - Сергей Романов

Пантов дотронулся пальцами до опухшего уха. Как ни орудовал кулаками и ногами Бобан, стараясь защитить патрона от демонстрантов, все-таки кто-то умудрился залепить ему увесистую оплеуху. Что-то слишком много за последнее время стало выпадать тумаков на долю депутата, обладающего правом на неприкосновенность. Сначала эта стервозная сучка, дочка спикера, отвесила ему пощечину теперь поймал затрещину от не в меру разбушевавшегося избирателя. «Откуда ожидать третий удар? И какой силы он окажется?» — невесело подумал Пантов.

Бобан шустро домчал его из Марфино в областной центр, на обратной дороге завез в поликлинику, обслуживающую депутатский корпус, и вот теперь стоял перед ним. протягивая синюю лампу.

— Вам надо прогреть ухо, Михаил Петрович.

— Хочешь что-нибудь выпить, Боря? — не обращая внимания на предложение телохранителя, спросил Пантов и заметил, как при упоминании его имени у парня удивленно взметнулись брови. Не думал, что Пантов помнит его по имени.

Бобан молча пожал плечами, что означало: мне все равно, как вам угодно.

— Ты как относишься к своему другу?

— Это к кому?

— К Вовану, естественно.

— Он никогда не был мне другом. Мы даже не приятели, так, в одной школе учились. А теперь коллеги по совместной работе. Но при чем здесь Неаронов?

— Ты заметил, что в последнее время я стараюсь держаться от него подальше?

— Есть такое, — согласно кивнул Бобан.

— Так вот, твой друг, извини, коллега, которому я так доверял и для которого так много сделал, теперь мне угрожает. Стащил, сволочь, из сейфа важные документы и стращает, что передаст их кому следует. Это очень важные бумаги, и если о них узнают, мне несдобровать. Да и помочь тебе выкарабкаться из беды, я тогда уже не смогу.

Бобан вздрогнул: неужели патрон что-то пронюхал о его должке Евнуху?

— Какой беды?

Пантов прищурился:

— А то не догадываешься? Старуху-то вы вместе с Вованом грабили. А иконка очень ценной оказалась. Теперь вся милиция на ушах стоит.

Бобан в сердцах стукнул себя кулаком по колену.

— Падла! Я ведь его уговаривал не лезть к старухе. Поверьте, босс, я ведь ни бабку не трогал, ни к одной из ее вещей не прикоснулся. Втянулся в это дело, как говорят, за компанию. Неаронов договорился с двумя урками, чтобы те нанесли визит к бабке и забрали икону. Пока мужики хозяйничали в доме, мы их ожидали на задворках. Затем получили икону. У них в сумке было что-то еще, но Вовану нужна была только икона. Я никого не грабил и никого не просил о таком одолжении…

— Все равно подпадаешь под статью об организованном ограблении, причем вооруженном. Один из бандитов угрожал бабке ножом и стращал изнасилованием…

— Гады!

— Теперь сам понимаешь: случись что, и Неаронов не пожалеет ни меня, ни тебя.

— Пожалеет! Еще как пожалеет. Только о другом…

— Ну что, еще по стаканчику?

Бобан решительно поднялся:

— Нет, патрон, на сегодня хватит.

Виолетта Павловна не находила себе места. Клякса исчезла в неизвестном направлении и не появлялась в центре знакомств уже третий день. Грешным делом хозяйка заведения сначала подумала: а не упорхнула ли бабочка вместе с французом? Но, позвонив в ОВИР, узнала, что документы на загранпаспорт для Марутаевой еще не готовы.

После того как Кантона расплатился по всем счетам за услуги брачного агентства, Виолетта Павловна могла бы и успокоиться. Даже если б Клякса и укрылась от нее во Франции или в африканских джунглях на другом конце планеты, Петяева нашла бы беглянку и предъявила бы первый счет для оплаты. За старые грехи надо платить. Мало того, еще и штрафные санкции ввела, чтобы впредь неповадно было прятаться. Но Светка никуда не вылетала. Она как в воду канула. Виолетта Павловна даже позвонила в Херсон родителям Марутаевой и заботливо поинтересовалась: не наведывалась ли дочка в гости? И, получив отрицательный ответ, поняла, что Клякса может быть где-то здесь, в городе или области. А обнаружить ее в каком-нибудь городском притоне куда сложнее, чем прочесать вдоль и поперек те же джунгли. Не идти же в милицию и не заявлять о пропаже человека, который долгое время жил в городе без адреса и без прописки.

Конечно, первое подозрение Виолетты Павловны в пропаже Кляксы пало на Михаила Петровича Пантова, который все последнее время не спускал с девчонки похотливых глаз. Виолетта Павловна ревниво фиксировала каждое утро автомобиль с водителем, галантно вручающим Марутаевой охапки роз. А потому через некоторое время с помощью Евнуха приняла меры и с этим «злом» покончила. Но она голову дала бы на отсечение — Пантов не оставит девушку в покое. Удивлению ее не было предела, когда верный Евнух, несколько дней не спускавший глаз с депутата, доложил ей, что Пантов к похищению Кляксы не имеет никакого отношения. Все эти дни, пока его не поколотили марфинские избиратели, он находился в области и только поздним вечером вернулся обратно в город.

Виолетта Павловна совсем растерялась:

— Что будем делать, Евнух?

— Я посоветовал бы вам обратиться к Юрию Агейко, — ответил он. — Журналист что-нибудь придумает. А я, если надо, ему помогу.

— Агейко? — задумавшись, произнесла Виолетта Павловна. — А что, это мысль… Светлая у тебя голова, Евнух. Как говорят, услуга за услугу. В свое время мы помогли ему, так пусть и он теперь вернет должок. Впрочем, у меня есть для него еще один подарочек.

Петяева поднялась с дивана, подошла к шкафу и с трудом вытащила тяжелую коробку.

— Вот. Отвезешь журналисту.

— Что это? — не удержался невозмутимый телохранитель.

Директриса открыла коробку, достала несколько листочков и, не скрывая злорадства, ответила:

— Смерть Михаила Петровича. Это липовые подписные анкеты для сбора голосов избирателей в пользу кандидата в депутаты. Мой бывший ухажер прислал мне этот ящичек еще месяц назад с просьбой, чтобы я собрала подписи среди своих клиентов, пока он наслаждался жизнью в Париже.

Агейко с интересом разглядывал подписные анкеты.

— Ну и жулик! — выдохнул он через минуту и вопросительно посмотрел на Евнуха: — А чего это твоя хозяйка вдруг так расщедрилась и решила сдать Пантова?

Евнух пожал плечами:

— От любви до ненависти один шаг.

— Она его любила?

— Кажется, любила. До тех пор, пока не закрутил, прямо у нее на глазах, любовь сначала со всеми ее подругами, а затем и с клиентками.

Агейко бросил анкеты обратно в ящик.

— Сам себе на причинное место наступил, — подвел он итог похождениям депутата, взял ящик, швырнул его в угол редакционного кабинета и пнул ногой. — К сожалению, публиковать материал о наглом мошенничестве кандидата в депутаты уже поздно. Завтра — выборы. Вся пропаганда в прессе запрещена — как за, так и против. Так что и на этот раз Пантову удастся выйти сухим из воды. Тем более анкеты не заполнены и аферист может всегда сказать, что его хотели оклеветать.