Конан. Карающий меч - Роберт Говард

— Отчего же, могу,— явно наслаждаясь ее горем, ответствовал Тотразмек. Сунув руку в складки одежд, он вытащил небольшой пузырек.— Вот, здесь сок золотого лотоса. Если твой любовник выпьет его, он станет прежним. Я, видишь ли, не злопамятен… Сколько раз вы оба совали мне палки в колеса! Сколько планов разрушили!.. И все же я милосерден. Иди сюда, прими из моей руки этот фиал…

Некоторое время Забиби лишь молча смотрела на Тотразмека, разрываясь между желанием немедленно схватить заветную склянку — и опасением, что служитель Ханумана лишь затевал очередную жестокую шутку… Потом она робко приблизилась и потянулась за пузырьком… Жрец с бессердечным смешком отдернул руку с фиалом. Забиби уже открывала рот для проклятия, когда некий инстинкт предостерег ее, и она вскинула глаза.

С потолка прямо на нее падали четыре сосуда цвета нефрита.

Забиби шарахнулась прочь, и сосуды разбились об пол у ее ног — со всех четырех сторон. Вот тут она завизжала — и продолжала визжать, пока хватало дыхания. Из каждой кучки осколков высунулось по кобре. Первая же тварь немедленно раздула капюшон и метнулась к ее голой ноге. Судорожный прыжок — и увернувшаяся девушка едва не угодила в зубы к другой змее. Снова бросок разинутой пасти, снова Забиби едва успела избегнуть ядовитых клыков…

Она попала в ловушку. Змеи раскачивались и шипели, пытаясь достать то лодыжку, то икру, то бедро, то колено,— смотря какая часть нежного девичьего тела им подворачивалась, а перепрыгнуть их и вырваться из кольца Забиби не могла. Ей оставалось только вертеться, прыгать и выгибаться, и каждое движение, спасавшее ее от зубов одной змеи, позволяло дотянуться до нее другой, так что единственным спасением оставалась скорость. Забиби металась в узком квадрате, где смерть грозила ей со всех четырех сторон. Лишь замбулийская танцовщица была способна здесь выжить, но как долго она продержится?..

Она двигалась так быстро, что едва поспевал уследить глаз. Змеиные головы промахивались всего на волосок, однако все же промахивались. Легкие ножки, верный глаз, гибкие руки — против хищной стремительности свирепых чешуйчатых тварей, которых ее недруг создал своим волшебством прямо из воздуха…

Потом где-то зародилась музыка, к шипению змей примешалась высокая стонущая нота. Так недобрый ночной ветер мог бы посвистывать в пустых глазницах черепа. Вскоре несчастная Забиби поняла, что движения змей подчинялись ритму этого странного и жуткого пения — и волей-неволей в том же ритме пошла и ее смертельная пляска. О-о, что это был за танец!.. Змеи заставляли ее выделывать коленца, по сравнению с которыми самая разнузданная заморийская тарантелла показалась бы образцом чопорной сдержанности. Едва не сходя с ума от дурнотного ужаса и стыда, Забиби расслышала смех своего мучителя, полный безжалостного веселья.

— Это Танец Кобр, радость моя! — самодовольно пояснил Тотразмек.— Много столетий назад его плясали девственницы, приносимые в жертву Хануману. Им, правда, недоставало твоей гибкости и красоты, так что танцуй, моя девочка, танцуй!.. Посмотрим, долго ли ты сможешь уворачиваться от клыков Ядовитого Народца! Несколько минут? А может, несколько часов?.. Рано или поздно ты устанешь. Твои проворные ножки начнут запинаться, колени задрожат, а бедра уже не смогут так проворно вертеться… Тогда-то ядовитые зубы и начнут раз за разом вонзаться в эту нежную белую плоть…

Надо полагать, он с удовольствием поговорил бы еще, но тут занавес у него за спиной дрогнул, словно подхваченный внезапным порывом ветра, и Тотразмек пронзительно завопил. Вытаращив глаза, он хватался пухлыми ручками за длинный стальной клинок, неожиданно выскочивший у него из груди.

Музыка мгновенно умолкла. Потеряв ритм, девушка пошатнулась и тоже закричала, с ужасом ожидая, что вот сейчас на нее со всех четырех сторон накинутся змеи… Но нет — с пола взвились лишь четыре струйки безобидного синеватого дыма. А Тотразмек лицом вперед завалился с дивана и остался лежать.

Конан отдернул занавес и шагнул в комнату, вытирая о черный бархат свой меч. Он видел сквозь щелку, как бедная девушка отчаянно вертелась между четырьмя дымками, но догадался, что ей они казались чем-то совершенно другим. И еще он знал, что мгновение назад убил Тотразмека.

Забиби осела на пол, судорожно дыша. Конан хотел было ее подхватить, но она встала сама — хоть ноги у нее и подгибались.

— Фиал! — еле выговорила она.— Фиал!..

Тотразмек еще сжимал в немеющей ладони драгоценную скляночку. Забиби мигом выхватила ее — и принялась лихорадочно обшаривать одежды жреца.

— Что ты там ищешь? — спросил киммериец.

— Кольцо… Он украл у Алафдаля дорогой перстень… Украл, пока тот без памяти скитался по улицам… О, дьяволы Сета!..

С сожалением убедившись, что у жреца не было при себе Звезды, Забиби принялась обыскивать комнату, отдирая обшивку диванов, разбивая и переворачивая посуду…

Вот она на мгновение оставила это занятие и убрала с лица влажную от пота прядь.

— Баал-птеор!..— спохватилась она.— Я забыла про Баал-птеора…

— Он в аду,— заверил ее Конан.— Со сломанной шеей.

Ее глаза вспыхнули мстительным торжеством, но с уст тотчас слетело очередное проклятие.

— Нам нельзя тут оставаться,— сказала она.— Скоро рассвет. Младшие жрецы с минуты на минуту могут прийти в храм… Если нас обнаружат здесь над его телом, верные Ханумана нас на куски разорвут! И даже туранцы не поспеют на выручку…

Она подняла запор тайной двери, и очень скоро они уже спешили городскими улицами прочь. Подальше от молчаливой площади, подальше от зловещего храма!

Проходя кривым переулком, Конан придержал свою спутницу, опустив тяжелую ладонь ей на плечо.

— Помнится,— сказал он,— ты мне обещала награду…

— Обещала! — Забиби вывернулась из-под его руки,— Но сперва мы должны… надо проведать Алафдаля!

Еще несколько минут, и молчаливый раб впустил их в дом с черного хода. Молодой туранец лежал на диване, связанный по рукам и ногам толстыми бархатными веревками. Его глаза были открыты и совершенно безумны, они бешено вращались, изо рта текла пена. Забиби невольно содрогнулась…

— Разожми ему челюсти,— велела она, и железные пальцы Конана живо исполнили требуемое. Забиби без промедления вылила содержимое пузырька прямо в глотку одержимому…

Действие противоядия оказалось в буквальном смысле волшебным. Несчастный мгновенно перестал биться. Безумный блеск ушел из его глаз, и вот уже он озадаченно смотрел на девушку, явно узнавая ее, и во взгляде светился недюжинный ум. Потом молодой человек улыбнулся и заснул. Это был самый обычный, здоровый, исцеляющий сон.

— Когда ты проснешься, ты снова будешь как прежде…— прошептала Забиби и сделала знак рабу. Тот с низким поклоном вручил ей кожаный мешочек и накинул на плечи хозяйки шелковый плащ. Забиби поманила за собой Конана обратно на улицу, и он отметил про себя, как разительно изменились ее поведение и осанка. Девушка-танцовщица на глазах превратилась в знатную даму.